Император Бубенцов, или Хромой змей

Носилки на колёсиках прокатывались мимо. Бубенцов двинулся следом, с усилием пробился сквозь толпу, протиснулся к «скорой». Санитары возились с носилками, пытаясь сложить колёса, чтобы пропихнуть груз в машину. Бубенцов пролез меж ними, откинул край простыни. Укоризненно глядел на него из-под приоткрытого века тусклый зрачок. Лицо было ещё совсем свежим, румяным. Но это был не Джива! Это был тот самый работяга, пивший пиво на вчерашней презентации.

Бубенцов попятился, наступил кому-то на ногу. «Ну, слава те!.. – думал Ерошка. – А я тут распереживался! Жив курилка! А венок-то, венок-то! Вот тебе и “не кладут венки ветхие…” Поторопился Шлягер, поспешил, насмешил людей».

Кто-то тронул за плечо, проговорил сзади, в левое ухо, плюская губами:

– Рудольфа Меджидовича нашего придушили.

– Как придушили? – механически спросил Бубенцов, делая усилие, чтоб не обернуться. – Говорили же, что он погибнет от припадка грудной жабы! Кто?

– Как душили, неизвестно. А вот кто, тут всё проще. Недруги, – сказал Шлягер. – У всякого богатого человека есть недруги. Придушили прямо в спальне. Вынослив оказался, гадёныш. Две минуты трепыхался. С перекрытым-то кислородом. Сто двадцать секунд.

– Как определили?

– Завальнюк, когда душит, всегда пульс считает. Профессионал! А уж на что осторожный был Рудольфушка наш. Но вот же и скрипящий паркет не помог. Завальнюк пройдёт – лист не колыхнётся.

– А это тогда кто? Под простынёй.

– А это Завальнюк и есть.

– Зачем ты его убил? – спросил Бубенцов. – Ответь мне честно, Адольф.

– А не рой другому могилу!

– Да что ж за жизнь такая! Всё кого-то душат, топят, убивают. Постоянно. Со всех сторон только и слышишь: там кого-то машиной сбило, там пожар, там ураган, там наводнение. Там с перепоя кто-то помер.

– Сказано в Писании: услышите слухи о бедствиях, не пугайтесь! Тому надлежит быть в конце. Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба… Это всё потому, что люди смертны. Не будь люди смертны, кто бы их удавил-то? Дави не дави, как говорится. Задавил, положим, а человек всё равно дышит. И огонь не берёт. Встал, отряхнулся… Ан нет, смертны!

Помолчал и добавил, сделав мудрое лицо:

– Не нами заведено, не нам и…

– Что тут лукавить?! – прервал Бубенцов. – Я желал смерти Дживы. И даже, кажется, обмолвился неосторожно… Моя вина!

– Зря вы от успокоительного укола отказались, – строго сказал Шлягер. – Девочек только расстроили. Да вы не убивайтесь. Что нам Джива? На что нам эти люди? Заваль! Впрочем, если вы и желали в душе смерти кое-кого, то глупо вам мучиться совестью, как твари дрожащей. Право имеете!

Адольф усмехнулся криво и зло.

– Почему это я право имею?

– Потому что некоторые из людей стоят выше закона и вне морали.

– Цари, что ли? Деспоты? Императоры?

– Совершенно верно, достопочтенный Ерофей Тимофеевич! – по-прежнему криво ухмыляясь, произнёс Адольф Шлягер. – Именно цари! Императоры. Да ещё, кажется, младенцы да умалишённые…

Глава 4. Вечный вопрос

1

Звон колокольный слышался окрест на всех аллеях и просеках парка в Сокольниках. Нищие не отходили от ограды церкви, хотя утренняя служба уже закончилась. Бедняки рассчитывали на знатную поживу. Намечалось нечто особенное, выходящее за пределы обычного расписания богослужений. Мимо нищей толпы в церковную калитку то и дело проносили венки с восковыми цветами, траурными лентами. То ли двадцать семь, то ли двадцать восемь насчитали уже этих венков, а потом сбились, заспорили, перестали считать.

«Рудольф», – успел прочесть кто-то на ленте. И пробежало между живых, перепрыгивая с уст на уста, мёртвое имя.

Медленно, плавно, как маршальский лимузин на военном параде, катафалк въехал в ограду, остановился у высоких ступеней напротив дверей храма. Тотчас вынырнули, как будто из-под земли, одинаковые люди в серых сюртуках, с чёрными повязками на рукавах, алыми гвоздиками в петлицах. Волосы всех четверых стрижены в скобку, расчёсаны под старину, на прямой пробор. Застыли у задней дверцы лимузина в почётном карауле. Склонили головы, скорбя лицами, выражая некую общую вину живущих пред мёртвыми.

Поднялась задняя дверь, хитроумные немецкие механизмы беззвучно выпихнули дорогой гроб. Взявшись за литые бронзовые ручки, молодцы надулись, приосанились, понесли гроб внутрь храма. Случайный луч солнца пробился сквозь листву, позолотил латунный крест на лакированной крышке.

Взойдя на высокое крыльцо, несущие гроб приостановились. Двое других молодцов, пониже ростом и не таких осанистых, уже ожидали. Судя по намасленным волосам и прямым проборам, эти двое принадлежали к той же похоронной фирме. Слаженно зашли с обоих бортов, поддели край, вскрыли драгоценную домовину. Крышка сверкнула на солнце, но уже не золотом, а светло-лиловым атласом, прибитым с исподу. Крышку поставили у дверей на попа.

Мертвец, покачиваясь, поплыл в светлый сумрак, в царство теней.

2