Иисус и победа Бога

Эти слова не просто утверждают, что в служении Иисуса Царство уже присутствует. Они дают иное определение самой природе Царства. Да, суд еще в руках Ирода, Пилата и Каиафы. Однако существует и иной враг, ему уже нанесен сокрушительный удар, и он вскоре будет повержен окончательно. Иисус снова действует как суверен, через которого ГОСПОДЬ побеждает врагов Своего народа. Опять–таки, хотя Царство — нынешняя реальность, это высказывание, судя по контексту, предвидит будущее, когда станет ясно: Иисус не был в союзе с князем бесовским, но сражался с ним и разорял его царство[1674]. Все три рассмотренных высказывания подчеркивают присутствие Царства, допуская (аналогия с Бар–Кохбой!) будущую окончательную победу. Однако в одном очень известном речении о Царстве дело обстоит противоположным образом:

Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие[1675].

Перед нами дальнейшее ясное обетование будущей победы и оправдания. Подобно ревностным сторонникам многих других еврейских пророков и мессианских фигур I века, слушатели Иисуса услышали бы здесь указание на ту последнюю победу, которой жаждал весь народ. Уже при их жизни произойдет новый великий исход: подлинное «возвращение из плена», возвращение ГОСПОДА на Сион, восстановление Храма, поражение злых сил. Обо всем этом говорится в одном обетовании! Политические и революционные вожди веками говорили похожие вещи, хотя и без специфических для иудаизма I века богословских обертонов. Усматривать тут предсказание о «возвращении», «парусин» Иисуса в конце времен (в швейцеровском смысле) означает неумение мыслить исторически.

Обратим внимание: во всех трех рассказах предсказание о грядущем Царстве идет сразу после квазиформального исповедания Иисуса царем и Мессией[1676]. В промежутке — призыв к верности: только что признанный «Царь» зовет учеников идти за ним в столицу, где должно быть обретено Царство, — идти и готовиться к тому, что и им придется умереть жестокой смертью[1677]. Опять–таки эта последовательность абсолютно органично вписывается в контекст еврейского мира I века. Можно представить, как подобные вещи говорили Иуда Галилеянин, Симон или Атронг, Симон Бар–Гиора, Менахем или Элеазар, а то и сам Бар–Кохба. И можно представить, как их сторонники думали вещи, сходные с теми, что, несомненно, думали Иисусовы ученики[1678]. И снова скажем: тот факт, что полное откровение/наступление Царства только предстоит в будущем, не отрицает, но требует признания уже в настоящем чего–то присутствующим, — в данном случае, мессианства Иисуса. Лишь если придавать понятию «Царство» неисторический (чисто «богословский»?) смысл, это перестанет казаться естественным.

Поэтому к резюме Иисусова служения, приведенному в начале Евангелий от Марка и Матфея, можно отнестись с доверием. Они сообщают: после ареста Иоанна Иисус пришел в Галилею, проповедуя Евангелие и говоря: «Исполнилось время и близко Царствие Божие. Покайтесь и веруйте в Евангелие»[1679].

Здесь ключевое слово — «близко» (греч. engiken). Ученые спорят относительно того, какой из вариантов смысла верен:

• присутствие Царства («оно уже здесь»);

• близость Царства («оно вот–вот наступит»).

Решение экзегетами данной проблемы непосредственно зависит от того, что они имеют в виду под Царством. Если считать Царством конец света и/или буквальное сошествие некоего «сына человеческого» на облаке, тогда этого, конечно, не произошло. Однако евреи I века вообще не мыслили в таких категориях. Если видеть здесь указание на то, что Ирод и Пилат больше не будут править Иудеей, а в еврейском Царстве непосредственно воцарится Бог Израилев, — евреи бы это хорошо поняли, однако и этого не случилось. Но вот проблема: Иисус провел все свое служение, давая новое определение понятию Царства. Он не отказался от данного символического языка, но наполнил его новым, революционным для многих евреев, содержанием.