Иисус и победа Бога

Контекст подсказывает единственно возможное понимание: поведение, в котором осуществилось израильское базовое исповедание веры, стоит больше Храма и храмовой системы жертвоприношений. Этот материал тесно перекликается с остальными свидетельствами, поскольку Иисус утверждал, что предлагает обновление сердца и дар нового Завета, через который люди смогут исполнять «Шема», любя Бога и ближнего. Иисус учил: Царство, начало которому он полагает, приносит с собой все, что давал Храм, тем самым заменяя и умаляя этот величайший символ Израиля.

Как только мы посмотрим на действия Иисуса в этом свете, многое станет понятным. «Чадо! Прощаются тебе грехи твои»[1563]: словно к вам на улице подходит человек и выдает паспорт или водительские права; или более уместная аналогия: к узнику приходят с указом о помиловании, подписанным королем. В западном индивидуалистическом и позднедеистическом мышлении XX века данная ситуация воспринимается так, будто Иисус ведет себя как «Бог», с огромной метафизической вышины даруя прощение. Но это восприятие совершенно искажает понимание того, почему символические действия Иисуса вызывали шок. С точки зрения иудаизма I века, ГОСПОДЬ прощает грехи через официально установленные и санкционированные каналы — через Храм и священство[1564]. Как показал Сандерс, Иисус здесь претендует на то, чтобы говорить от лица Бога. Иисус дает понять, что наделен властью, которую обычно приписывали другим людям[1565].

Так проясняется природа символического столкновения Иисуса с теми, кто выступал от лица отеческих преданий Израиля.

? Пост намекал: Израиль все еще пребывает в плену.

? Суббота предвещала великий грядущий день Покоя. Кроме того, и для самих израильтян, и для язычников она знаменовала обособленность израильтян.

? Пищевые запреты также подчеркивали обособленность Израиля от остальных народов. Израильтяне ели особую пищу, стремясь акцентировать этнические и национальные барьеры.

Иисус же возвещал: день печали и плена, необходимой и богоугодной национальной отделенности, подходит к концу. Он говорил, что именно в его служении и через его служение Бог Израилев начинает исполнять древние обетования. Самозваные стражи израильского наследия воспринимали такие притязания как серьезную угрозу. По их мнению, осуществление призвания Израиля могло произойти разными путями, но только не так.

Как мы уже говорили, фарисеи были бы только рады, убеди Иисус грешников вроде Закхея или Марии Магдалины исправиться. Проблема состояла в ином. Она похожа на уже рассмотренные нами конфликты программ. По мнению фарисеев, Иисус предлагал то, что не имел права предлагать, на условиях, которые не имел права ставить, людям, которые не имели права это получить. Покаяние было делом общины, ее официальных структур, а также реинтеграции в нее человека, ранее по каким–либо причинам исключенного. Оно предполагало необходимость действия через официальные каналы. Это дело ГОСПОДА, делать которое могли только Его официальные вице–регенты, то есть священники и через Храм. Иисус же, как мы показали в гл. 7, дал понятию «покаяние» совсем иной смысл. Он заявлял о своем праве называть людей, следующих за ним, истинным, «покаявшимся», возвращенным из плена Израилем.

Нас могут спросить: почему же тогда Иисусу не возражали священники, особенно местные? Что ж, очень может быть, что они возражали. Очень может быть, что у Иисуса с ними были споры не менее жаркие, чем с фарисеями. Дело, похоже, обстоит так: евангелисты не выдумывали материал, потребный Церкви, а просто опускали предания, не нужные для миссии в диаспоре (или в общине после 70 года), где не было священников. Не исключено, что христиане считали споры Иисуса с фарисеями в чем–то аналогичными той полемике, которую приходилось вести им самим, а вопросы, поднимавшиеся священниками, казались не столь принципиальными. Еще одна возможность: многие священники обратились (см. Деян 6:7). Конечно, я предлагаю только догадки, но эти догадки не хуже других, часто приводящихся в поддержку различных гипотез. Я бы даже сказал, что мои догадки вполне основательны по сравнению с теми, которые, несмотря на полную беспочвенность, объявляются «общепринятыми результатами научных исследований».