Иисус достоин аплодисментов

— Садитесь, — отмахнулся Сингапур, уже накручивая диск телефона. — Скорая? — воскликнул он. — Вызов примите… да, — он назвал свой адрес. — Девушка лет двадцати пяти-тридцати… Не знаю точно. Да, она в моей квартире… Какая разница. Вызывайте на меня. У нее, возможно, пневмония или не знаю, там чего. Температура и горячка… Будете? Как скоро? Как машина будет? Тогда пусть она будет побыстрее, — уже в крайнем раздражении он повесил трубку. — У них, видите ли, все машины на выезде, — он глянул на Галю, уставился на парней. Галя, казалось, уснула. Парни сидели в креслах, смотрели картины.

— Галя говорила, вы художник, — с уважением произнес Филиал. — Красивые картины, — добавил он, помолчал. — Это хорошо, что вы — художник, художники — хорошие люди. Все хорошие, если они — художники, — он помолчал, казалось, ему тяжело было даже говорить. — Я, вот, писатель. Дартаньян — просто хороший человек, он в душе художник.

— Есть хотите? — глядя на их голодные лица, спросил Сингапур.

— Мы не голодны, мы только что поели, — слишком поспешно отказался Филиал, Дартаньян невольно сглотнул.

— Ладно, у меня только рис… Гречка еще есть. Чего-нибудь приготовлю. А пока вот чай — остыл, правда, но я сейчас свежий заварю.

— Спасибо, мы холодный любим, тем более жарко, — поблагодарил Филиал, налил чаю Дартаньяну, затем себе.

Поставив варить рис, Сингапур вернулся.

— Странные у вас имена, — закурив, произнес он, — вы — алтайцы, наверное?

— Мы из Башкирии. Мы русские, — ответил Филиал.

— А-а, — произнес Сингапур, глядя на них.

— У тебя тоже имя интересное, красивое — Сингапур. — Филиал улыбнулся. Он, видно, был добродушным парнем, но каким-то странным, все время морщился, толи от боли, то ли от мыслей, и смотрел всегда в глаза. Лицо его было бледным, даже белым, оплывшим, хотя он не был полным, сложение было обычным, но лицо… каким-то болезненно оплывшим, и весь вид его… словно он был дряхлым стариком, хотя видно, что ему еще не исполнилось тридцати. И Дартаньян не казался вполне здоровым, тощий, словно выжатый, беспрестанно оглядывался и видно, с трудом усиживал на одном месте; когда Сингапур вернулся с кухни, Дартаньян только и заглядывал туда, откуда пришел Сингапур, и постоянно сглатывал, сглатывал, сглатывал. Чай он выпил залпом, больше не было, добавки попросить постеснялся.

— Федор меня зовут, — сказал Сингапур, — а Сингапур — прозвище, причем глупое.

— Да? — удивился Филиал, — я думал, Сингапур — имя твое, извини.

— Да за что. А тебя как зовут?

— Филиал, так и зовут, так в паспорте записано, только показать не могу, паспорта у нас и деньги в электричке украли.

— Уснули, — подтвердил Дартаньян.

— И у тебя — в паспорте? — глянул на него Сингапур. Дартаньян кивнул.

— Меня мама так называла, в честь Дартаньяна, она это кино очень любила. Мне всегда перед сном пела: Пора-пора-порадуемся на своем веку, — красиво пела, мне нравилось.

С подозрением Сингапур покосился на парней.

— А тебя в честь кого?

— Меня не в честь кого, — ответил Филиал. — У меня два брата, я — средний. Мама первого родила, она его Идеалом назвала, через год я родился, она меня Филиалом назвала, а младшего, он еще через год родился, назвала Финал.

— Любопытно, — теперь уже с откровенным подозрением произнес Сингапур. — У вас там, в Башкирии, у всех такие имена… интересные? — прибавил он осторожно.

— У нас всякие имена. У нас любят красивые имена.

— Ну да, Земфира, Алсу, — припомнил Сингапур. — Дартаньян, конечно, это… сильно… с душой, — добавил он неизвестно к чему.

— У меня сына Спартак зовут.

— В честь Мишулина? — не сдержавшись, пошутил Сингапур.

— Нет, в честь Спартака, великого воина-гладиатора, — серьезно ответил Дартаньян.

— У нас любят, чтобы звучало красиво, — произнес Филиал.

— Ну… да, — согласился Сингапур, — звучат… красиво, — поспешно добавил. Он очень неловко себя чувствовал. Серьезно они все это говорили, это и смущало; слово лишнее боялся он сказать, не хотелось ему обижать их, симпатичные они были, наивные. — Где вы ее нашли? — он кивнул на тревожно спящую Галю.

— Она упала на меня, — просто сказал Филиал. Мы в Москву едем. На вокзале нашли ее — Галю, — уточнил он. Я захожу в вокзал, и в дверях Галя на меня упала, очень ослабленная, очень… — повторил он. — Мы ее в больницу хотели. Но она очень просила, чтобы к вам. Два часа на электричке ехали, везли ее. Город у вас есть, очень красиво называется — Раненбург.

— Во куда забралась?.. А вы туда зачем?

— Мы заблудились, мы точной дороги до Москвы не знаем, денег у нас было немного, на билет не хватало. Мы на электричках. Так, мы только в Уфе были. А живем в поселке… Мы не бандиты, не аферисты, мы не хотим вам зла, мы сейчас отдохнули и сейчас пойдем, — он попытался подняться.

— Скоро рис будет готов, поедите и пойдете, — совсем смутившись, сказал Сингапур.

— Мы бы паспорта показали, но украли их. А Галя родственница ваша?

— Я ее второй раз вижу! — воскликнул Сингапур. — Она вообще мне никто. Она вообще сумасшедшая.

— Это не страшно, я тоже сумасшедший, — признался Филиал.

— Я — нет, — мотнул головой Дартаньян.