Иисус достоин аплодисментов

— Ты спала с ним! Он сказал — ты спала! Я же… — не выдержал Гена — все он высказал, даже утку больничную вспомнил, все вспомнил. Такого в горячке наговорил, что даже бабушка кивать перестала. Не возмущалась больше Кристина, сурово утупилась в телевизор, ничего не видела. Пелена, слезы уже с подбородка капали, не могла она их утереть, сил не было, руки не слушались, и утереть некому было. Гена уже сидел на диване, обхватив голову, сам чуть не плакал, шептал: — Прости меня, прости меня, — только это и шептал. Резко поднялся и, не в силах видеть Кристину, не в силах простить себе все то, что наговорил ей, не оглядываясь, не прощаясь, вышел из квартиры, даже дверью не хлопнув, даже не закрыв ее — вышел в подъезд, и на улицу, и… Бить морду этой сволочи.

Дима слушал все это молча, сочувствовал он Гене, понимал его, кивал, говорил беззвучно: да-да, конечно. Дима легко принимал чужую боль, ни раз, вот так вот, выслушивал, сопереживал… и искренне возмущен он был; жестокий Сингапур, бесчувственный, и не мешало бы ему… Все же… Выпили по бутылке пива, Дима потрепал Гену за плечо:

— Гена, все это ерунда, — успокаивал он, — ну наговорил в пьяной горячке. Завтра извинишься. Она же любит тебя.

— Да? — глянул с надеждой Гена.

— Конечно! — воскликнул Дима. — Конечно, любит. А на Сингапура внимания не обращай, он скажет, не подавится.

— Убью.

— Глупости. Ему сейчас без твоих убиваний проблем хватает.

— Так и надо.

— Не говори так. Все-таки… нельзя таких вещей говорить. Сингапур перед тобой ни в чем не провинился. Он такой есть. Так что… Поехали сейчас на пруд, там нас ждут.

— Нет, пойдем к нему.

— Зачем?

— Я выпить с ним хочу, водки выпить. Поговорить с ним хочу. Правду знать хочу.

— Какую еще правду?

— Спал он с ней или нет, — упрямо произнес Гена. — Я хочу знать правду.

— Гена, чего ты несешь, — Дима не выдержал,

— Я не буду его бить, — сурово заявил Гена, — я правду знать хочу. Поговорить, — Гена уперся. Отпускать его одного казалось опасным. Пришлось забыть о встрече, купить водки и идти к Сингапуру.

* * *

Увидев Гену, Сингапур нисколько не удивился, даже лицо его не изменилось, сказал: Привет, — и впустил гостей.

Гена вошел, поставил водку на стол, сел в кресло. И молчал. Видно, он сам теперь не знал, что дальше. Он сидел и молчал. Ему неприятно было здесь сидеть. Ему не о чем было говорить. Но и встать и уйти он не мог. Впрочем, вид его был разбитым и совсем нерешителен, и Дима успокоился.

Сингапур принес рюмки; стали пить водку. Опять же молча, как на похоронах.

— Больше нет у меня мастерской… накликал Данил, — вдруг сказал Сингапур. И Дима, и Гена уставились на него.

— Ты, Гена, прости меня, — вдруг сказал он. — Да и ты, Дима, — он смолк.

— Да ладно, чего уж там, — растерялся Гена. — А что случилось-то? — уже с сочувствием спросил он.

Сингапур рассказывал неохотно, больше водку пил, пил и Гена. Гена быстро сломался, никто и не заметил, как голова его опустилась, подбородок уперся в ладонь, так он и уснул с видом вдумчиво слушающего человека. Сингапур рассказывал, история выходила престранная.

Буквально через пять минут, только ушел Данил и следом Дима, раздался звонок в дверь. Сингапур решил, что это парни вернулись, подошел к двери, распахнул ее.

— И… здрасьте, — сказал он, уставившись на двух молодых людей. Один высокий, тощий, в свитере и брюках, и в кедах на босу ногу, с рюкзаком через плечо. Второй невысокий, обросший, вида крайне болезненного, опирался на палочку, он был в заношенном костюме и в зимних ботинках, через его плечо тоже был перекинут рюкзак. Смущало то, что они были или алтайцами, или бурятами, или…

— Вы — Сингапур? — спросил, который был в костюме и с палочкой. Сингапур кивнул. — Я, Филиал, а он — Дартаньян. Мы привели вам Галю. Галя, — позвал он. Галя стояла за дверью. Она вышла неуверенно, щеки горели, шаг — и она упала на Сингапура. — Она вот так же и на меня упала, — сказал назвавший себя Филиалом.

— Она же больна, — ошарашено произнес Сингапур.

— Да, — согласился Филиал. Сбросив рюкзак, он, держа в одной руке палочку, другой пытался помочь Сингапуру проводить Галю в зал.

— Не мешай, — сказал Сингапур, взял Галю на руки, отнес в зал на диван.

— Мы хотели ее в больницу, — говорил следом Филиал, — но в больнице ее не взяли, она еще не совсем такая была, точнее, ее хотели взять, но она настояла, чтобы мы ее к вам проводили, она очень к вам хотела. Это родственница ваша?

— Какая родственница? — Сингапур уложил Галю, глядел теперь на парней. Дартаньян босиком прошел в зал.

— Ой, что же это я, — Филиал, где стоял, снял ботинки, носки, носки засунул в ботинки, отнес их в коридор.

— Да не… надо, — в растерянности махнул Сингапур. Филиал уже вернулся.

— Натопчем, — улыбнулся он виновато.

— Скорую же… Скорую надо вызвать, — сообразил Сингапур. Выглядела Галя неважно, она еще похудела, осунулась и была очень простужена, лицо было бледным, щеки горели.

— Она хотела к вам, — оправдываясь, говорил Филиал. — Можно мы сядем? Очень устали.