Иисус достоин аплодисментов

— Будем пить чай, — повторила Зинаида Сергеевна, хотела повязать Кристине фартучек на грудь, Кристина смущенно сделала движение. — Хорошо, хорошо, — согласилась мама. — А то я могу и Дронову повязать, — пошутила она.

— Легко! — оживился Сингапур. — Мне хоть памперс!

Кристина резко покраснела. Сингапур увидел.

— Я это, я… — сам покраснел он. — Да дурак я! — воскликнул он, — дурак я неумный, и шутки у меня такие же. Ты, что, совсем забыла, какой я дурак неумный! — он засмеялся. — Ну, и какой у вас чай, — потирая руки, заглянул он в чашку с чаем, — надеюсь не «Принцесса Нури?»

— Чай у нас хороший, — отвечала Зинаида Сергеевна, тоже сперва растерявшаяся, но, как и Сингапур, все повернувшая в шутку.

— Рассказывай Дронов, как живешь-поживаешь, — сев за стол, спросила она.

— Ответил бы, что потихоньку, но вы же знаете меня, я же, как локомотив — вперед и с песней! — очень старательно веселился он. — Раздолбайничаю, а так все по-старому: усиленно корчу из себя великого художника. Получается со скрипом, но я стараюсь — Сингапуры не сдаются! — заявил он, даже кулаком потряс.

— Мне всегда импонировал твой самокритичный оптимизм, — подыгрывала ему Зинаида Сергеевна. Теперь она всем подыгрывала, со всеми старалась быть шутливой и ироничной. Сингапур и вовсе разошелся. Движимый каким-то чутьем, он нес теперь все подряд, рассказывал самые невероятные, самые идиотские истории, выставляя весь свет, глупцами и шутами, и первым глупцом и шутом был именно он сам. Он старался, он смеялся. Кристина смеялась, беззвучно, широко раскрыв рот, до слез, утирая — растирая их скрюченной кистью по щекам, от того смеялась еще азартнее. Смеялась и Зинаида Сергеевна, очень старательно смеялась, заглядывая украдкой на Кристину. Кристина радовалась, от этого Зинаида Сергеевна еще старательнее смеялась, прощая Дронову и ненароком проскакивающие пошлости; но Кристина радовалась. И… не нужны эти степенные взрослые приличные разговоры. Пусть — и неприличные. Молодежь и должна чуть-чуть позволять себе такое, главное весело. Главное, что шум, смех; главное, что Дронов не умолкает, уже и анекдоты травит, уже и с определенным смыслом… А как смеется Кристина… Зинаида Сергеевна незаметно вышла — пусть смеются… Она вышла незаметно. Сингапур умолк. Кристина сидела в кресле, он на диване, и не было больше никого. Ушла Зинаида Сергеевна. Не мог Сингапур в одиночку продолжать. Он оглядывал комнату, когда встречался взглядом с Кристиной, улыбался, отводил взгляд. И Кристина улыбалась и отводила взгляд. Ушла Зинаида Сергеевна, и незачем стало смеяться. Кристина все чаще отворачивалась к телевизору, и Сингапур сидел и смотрел в телевизор.

— Я сейчас, по-маленькому, — игриво подмигнул он, поднялся и вышел; с необычайным облегчением вышел. Заглянул в кухню. Зинаида Сергеевна мыла посуду.

— Ты почаще заходи, — сказала она, давно я не видела Кристину такой веселой. Конечно, пошляк ты еще тот, — она посмотрела на него. — Но почаще заходи, — попросила она.

— Как она? — спросил Сингапур.

— Врачи говорят, поправится. Время нужно. И, — она вновь посмотрела на него, улыбнулась, — и вот таких пошляков, как ты… почаще. — Она вздохнула. Позитив нужен. Смех нужен. Побольше шума.

— Кто-нибудь еще был сегодня?

— Ребята приходили. Давно никого не было. Гена ходит. Гена любит. Давно никого не было… Посидели, поутешали, принесли цветов, апельсинов. И ушли. — Все это она произнесла негромко и, точно, сама себе. — Гена часто ходит, — повторила она. Ей смех нужен. А Гена… тоска. — Она закурила.

— Я не знал, что вы курите? — удивился Сингапур.

— Я и сама не знала, — отшутилась Зинаида Сергеевна. — Приходи, — в который уже раз попросила она.

— Ма-э, — донеслось из зала.

— Кристина зовет, — кивнула ему Зинаида Сергеевна, — иди.

Сингапур вышел в зал.

— Э ма-э.

— Маму?

— Аэ, — кивнула Кристина.

— Зинаида Сергеевна! — позвал Сингапур.

— Ну что случилось? — с улыбкой вошла Зинаида Сергеевна, вытирая руки полотенцем.

— А… п… э, — указала на диван Кристина.

— Букварь, — поняла Зинаида Сергеевна. Положила ей на колени букварь. Неумело раскрыв его, Кристина стала скрюченным пальцем тыкать в буквы — получались слова.

— Спрашивает, девчонку завел себе? — прочитала Зинаида Сергеевна.

— Ни-ни-ни! — замахал Сингапур. Парень я холостой… и вообще, я подумываю сменить ориентацию, а то все эти барышни — во они уже где, — он ладонью провел по горлу. — То ли дело небритые брутальные мужчины — это да.

— Это да, — снисходительно покивала Зинаида Сергеевна. Кристина заулыбалась. Сингапур разошелся и заговорил уже о Голландии, о своей скорой эмиграции и прочее, прочее, прочее — словом, старался, как мог. Кристина вновь что-нибудь спрашивала такое. Сингапур охотно врал.

— Ладно, мне надо еще по хозяйству, а вы тут, — Зинаида Сергеевна оставила их. И Сингапур умолк. Сидели молча. Неожиданно у него вырвалось:

— Смерть страшная?

Кристина отрицательно покачала головой и пригласила его к букварю.

— Помедленнее, — попросил ее Сингапур.

Медленно Кристина ставила пальцы на буквы. Сингапур прочел: «Я видела Бога». Сингапур не сдержался: