Игра как жизнь. Искусство подлинного переживания на сцене

Помимо того что не следует воспринимать слова отдельно друг от друга, не нужно смотреть на партнера в упор, чтобы донести до него смысл того, о чем вы говорите. Взгляд, как и слушание, зависит от ситуации. Зрительное восприятие также построено на наших ожиданиях, текущих потребностях и индивидуальных представлениях о предмете или событии.

Мне смешно, когда актер всецело сосредотачивается на своем партнере во время сцены и заявляет при этом, что работает над «зрительным контактом». Попробуйте, рассказывая о каком-нибудь произошедшем с вами случае, неотрывно смотреть в глаза собеседнику. Думаю, вы захотите отвести взгляд, не закончив даже первого предложения, и не потому, что не хотите видеть этого человека, а потому, что теряете нить рассуждения.

В обычной жизни во время разговора мы лишь изредка поглядываем на собеседника, чтобы уловить его реакцию, посмотреть, правильно ли он нас понимает, следит ли за рассказом и так далее, так как от этого будет зависеть течение нашей беседы. Между этими моментами «зрительного контакта» мы концентрируемся на своем рассказе и на том, что нас окружает. Слуховое и зрительное восприятие, безусловно, не протекают механически. Они непосредственно связаны с нашим психологическим и физическим состоянием. Симулирование этих процессов — верный признак плохого актера.

Поскольку безупречное владение всеми пятью чувствами играет важную роль в актерской профессии, нужно постоянно заниматься их совершенствованием. То, что вы открываете в себе благодаря ежедневной сосредоточенной работе, помогает вам расти и развиваться как актеру. Освободите себя. Откройтесь всей полноте восприятия, придавая значение всему, что видите, слышите, пробуете на вкус, вдыхаете или осязаете.

7. Мыслительный процесс

Вы входите в комнату, останавливаетесь, щелкаете выключателем, делаете два шага, и только потом зажигается свет. Зрительный зал взрывается смехом. С кем из нас не случалось такого! Попробуйте выразить словами все, что проносится у вас в голове за это время — от щелчка выключателя до реакции зрителей: вы потратите не меньше получаса. Мысли несутся с такой бешеной скоростью, что любые попытки проанализировать их обречены на провал и приводят к неубедительному поведению на сцене.

Мне часто приходилось видеть, как во время спектакля актер сидит с напряженным нелепым видом и строит гримасы: то наморщит лоб, то улыбнется, то вдруг станет серьезным. Если я спрошу его: «Что вы делаете?» — он ответит: «Думаю». Убежденность в необходимости сопровождать мыслительный процесс жестикуляцией или мимикой вытекает из ошибочных представлений о том, что мысли персонажа логично следуют одна за другой, как реплики в разговоре или фразы в монологе из сценария. Иногда актер доходит в своем усердии до того, что записывает мысли своего героя, как будто это действительно какой-то диалог. В реальности же мысли предвосхищают действия, сопровождают их и следуют за ними. Мыслительный процесс и есть действие.

Я сажусь не для того, чтобы подумать, а для того, чтобы отдохнуть. Я встаю, чтобы взять стакан воды или подойти к столу и прочесть письмо. Но в то же время, подходя к столу, садясь на стул и вставая с него, я непрерывно думаю.

Когда я надеваю пальто перед тем, как пойти на рынок, мои мысли не заняты всецело этим пальто, если только оно не доставляет мне проблем. Я думаю о списке покупок, о предстоящем разговоре с работником прачечной или о том, что сегодня на ужин ко мне придет приятель. Эти мысли, вызванные предметами или людьми, которые существуют лишь у меня в сознании, порождают представления об определенных действиях. Например, при мысли о покупках возникает образ банки французских бобов и полки в магазине, на которой она стоит. Затем я начинаю размышлять о том, как быстро эти бобы раскупаются, а также о том, как лучше поступить: поспорить по этому поводу с продавцом или пойти в другой, более дорогой магазин, где больше шансов купить нужные мне продукты. Что касается сотрудника прачечной, я вспоминаю наш последний спор о количестве отбеливателя и задумываюсь о том, как сложится разговор сегодня. Приятель, который собирается ко мне на ужин, может принести с собой пьесу и начать разговор о ней. Все эти мысли проносятся у меня в голове, пока я надеваю пальто, концентрируясь на воображаемых объектах и оказывая влияние на то, что я делаю (скажем, размышляя о работнике прачечной, я могу резко потянуть за пуговицу).

Именно поэтому я никогда не спрашиваю «О чем вы думали?», а говорю: «Вспомните, какие образы у вас возникали». Это позволяет избавиться от привычки анализировать мыслительный процесс.