Йерве из Асседо

Ты пришла на эту землю, и, конечно, были рады все тебе – купцы, пираты, рыцари и генералы. Разожгли лакеи свечи в золоченых канделябрах, подавали угощенье: трехэтажный торт из яблок, пиццу, постный борщ, малину. Двор устлали ковролином.

Бал король в тот день давал – все явились в тронный зал. Диоген в дубовой бочке, Герда, три гардемарина, Исаак из Йорка с дочкой, Бонапарт и Жозефина, капитана ровно два, Кот Ученый, Голова. Чингачгук, сэр Генри, Овод, Квазимодо, Квентин Дорвард, царь Эдип, король Альфонсо, Шерлок Холмс и доктор Уотсон. Паганель, Тристан, Изольда, Ланселот и Гвиневера, Карлсон, Маугли, Ассоль, да Леда, лебедь, Зевс и Гера. Грей один и Грей второй, Уленшпигель и Роб Рой, Князь Серебряный и Мышкин, Немо, Гекльберри Финн, Годунов, Марина Мнишек, Лорелея, Лоэнгрин. Блад, Резанов и Кончита, Коконнас, Ла Моль, Бюсси, Воланд со своею свитой…

Верь, и бойся, и проси.

… Вальсингам, Дубровский, Маша, Вронский, Петя, Гаврик даже, хоббит, Дэвид Копперфильд, Беня Крик и Вечный Жид, Консуэло, Рокамболь – все хотели быть с тобой. Джон Лонг Сильвер, Гулливер, Хитклифф, Рочестер, Джен Эйр, нищий, принц, бедняк, богач, гуттаперчевый циркач, Элоиза, Абеляр, скрипка, нос, шинель, футляр. Дон Кихот и Робинзон берегли твой сладкий сон. Колыбель твою качали три пузатых толстяка, и четыре мушкетера танцевали гопака.

А над Храмовой горою месяц одинцом завис.

Спи, ребенок, с днем рожденья.

Ровно в семь подъем.

Тенгиз.

Счастье – это то, у чего нет предела.

Из летописи Асседо Глава XLIV. Казус белли

Стемнело, вассалы удалились в приемную князя фон Крафта, расселись в кожаные кресла полукругом. На стенах висело оружие, портреты предков и охотничьи трофеи. Лакеи приволокли бутыли с настойками, наливками и ведро соленых огурцов.

– Объявляю военный совет открытым, – провозгласил князь фон Крафт, снял со стены саблю и положил к ногам дюка.

Одно кресло оставалось пустым.

– Где маркграф фон Таузендвассер? – спросил свирепый вольный рыцарь Михаэль Ханеке. – Вы простили его, сир, опала кончена, пусть хозяин севера явится на совет, если он все еще способен являться и совещаться.

– Способен, – заверил соседа усач Фасбиндер. – Я видел его на Летнем балу у Шульца. Он плохо ходит, но все еще хорошо говорит.

– И я имел честь. Светлый ум сохранил наш маркграф, слава богу.

– Он совершенно не изменился, – подтвердил граф Рамштайн.

– Все еще харизматичен, как сам Люцифер. Весь народ за ним пойдет хоть пешком да в пекло.

– А если не пойдет, жены и матери выпихнут.