Читаем Йерве из Асседо полностью

Я поняла, что Маша имела в виду про этапы, когда наступило тридцатое декабря, и не запахло снегом, не запахло елкой, и не запахло мандаринами, и не запахло вареными яйцами и картошкой для оливье, и селедкой тоже не запахло, и вообще ничем привычным не запахло. А на групповых дискуссиях, и на личных, с нашими воспитателями мы долго обсуждали, надо праздновать Новый год, живя в Израиле, или не надо, а в Израиле его никто не праздновал, а если и праздновали, то почему-то называли именем христианского святого, Сильвестра. А Натан Давидович был ярым противником празднования и утверждал, что это христианский обычай и нет смысла его переносить в Израиль, раз мы решили порвать с нашим диаспорским прошлым, и Хануки нам должно быть достаточно, и Тенгиз с ним соглашался. А я вовсе не собиралась порывать со своим диаспорским прошлым, и мне, как и многим другим, очень хотелось праздника и волшебной атмосферы, и предвкушения, и подарков, и чтобы “Ирония судьбы” и президент по телевизору, и чтобы было как дома.

Мы впервые с Натаном поссорились. И не целовались целых два дня, и даже не разговаривали. А Тенгиз вместе с Фридманом убедили Фридочку, что праздновать не надо, потому что это противоречит идеологии, которой придерживается Деревня в частности и Израиль в целом, и ей пришлось согласиться, потому что она была в меньшинстве, а слово начальника – закон. И мы зажгли ханукальные свечи.

И хотя свечи на подоконнике Клуба и были красивыми и история ханукальная была весьма впечатляющая, я ее тогда не оценила, потому что опять злилась, и мне казалось, что нас ущемляют в наших гражданских, исторических и человеческих правах, пытаясь истребить из нас то, что истребить невозможно.

Короче говоря, все это закончилось слезами. Рыдали все. Даже некоторые мальчики. По поводу и без повода, и такое было ощущение, что наша группа превратилась в похоронную процессию, оплакивающую непонятно что, точно как на поминках, на которых я, слава богу, никогда не бывала.

Более того, я случайно застукала рыдающего Арта. То есть он не совсем рыдал, но глаза у него были на мокром месте. Это случилось, когда я поздней ночью почувствовала острый голод и, несмотря на правила, отправилась в Клуб. Свет был включен, а Арт сидел на диване в пижаме и пожирал хумус ложкой прямо из упаковки. Он посмотрел на меня со страшной ненавистью и даже показал средний палец, но я все равно увидела, что он ревет. И это зрелище настолько не укладывалось в голове, особенно пижама, что на какой-то очень и очень короткий миг я преисполнилась к нему сочувствием. Но миг прошел, а мне до Арта никакого дела не было, я даже его больше не ненавидела, ответный палец ему не показала и пошла мазать шоколадное масло на засохший ханукальный пончик и запивать молоком.

Но Фридочка все же несколько взбунтовалась против Тенгиза и начальника и, хоть это не была ее смена, вечером тридцать первого декабря притащила в Клуб приготовленные дома бадьи оливье и шубы, покупной торт и виноградный сок вместо шампанского. Вероятно, Тенгиз закрыл на это глаза. Мы посидели, поели, попили, но настроения никакого не было. До президента и курантов мы не досидели, потому что отбой никто не отменял, Тенгиз в конце концов пришел и отправил всех спать. Натан есть оливье демонстративно не явился.

Мы вполне могли бы устроить себе собственную вечеринку, продлив оливье в комнатах, и, думается мне, Тенгиз и на это закрыл бы глаза, но настолько все было испорчено, что опять никто не купил бухла. Миша из Чебоксар очень переживал по этому поводу.

Первого января все мы пошли в школу, и уроки велись как обычно, и хоть Милена и поздравила нас с Новым годом, она это сделала как-то искусственно и деревянно. В классе было холодно, и мы потребовали включить кондиционер, но выяснилось, что пульт сломался, долго искали батарейки, Милена искала волонтера, чтобы сходил в хозяйственные учреждения, которые были на другом конце Деревни, и Натан вызвался пойти. А когда он вышел из класса, стало еще холоднее, а к холоду добавилась пустота.

Я посмотрела в окно, в которое билась скучная сырость, серая слякоть, бестолковая пасмурность и склизкая непогода и ничего даже близко похожего на снег, и с тревогой почувствовала, что заскользила вниз по кривой параболы.

<p>Глава 28</p><p>Сексуальное воспитание</p>

Унылый период после неновогодней Хануки длился до бесконечности. Каникул не предвиделось аж до марта, нагрузка в школе увеличилась, экзамены стали еженедельным событием. Мы учились с восьми утра до пяти вечера. Темнело рано, а мы еще сидели в классах, и от этого тупое уныние все возрастало. Потом делали домашние задания, иногда репетировали очередные показательные выступления, участвовали в групповых беседах и к концу дня полумертвыми заваливались в кровати, отказываясь даже от вечернего душа.

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский Corpus

Невероятные происшествия в женской камере № 3
Невероятные происшествия в женской камере № 3

Полиция задерживает Аню на антикоррупционном митинге, и суд отправляет ее под арест на 10 суток. Так Аня впервые оказывается в спецприемнике, где, по ее мнению, сидят одни хулиганы и пьяницы. В камере, однако, она встречает женщин, попавших сюда за самые ничтожные провинности. Тюремные дни тянутся долго, и узницы, мечтая о скором освобождении, общаются, играют, открывают друг другу свои тайны. Спецприемник – особый мир, устроенный по жестким правилам, но в этом душном, замкнутом мире вокруг Ани, вспоминающей в камере свою жизнь, вдруг начинают происходить необъяснимые вещи. Ей предстоит разобраться: это реальность или плод ее воображения? Кира Ярмыш – пресс-секретарь Алексея Навального. "Невероятные происшествия в женской камере № 3" – ее первый роман. [i]Книга содержит нецензурную брань.[/i]

Кира Александровна Ярмыш

Магический реализм
Харассмент
Харассмент

Инге двадцать семь, она умна, красива, получила хорошее образование и работает в большой корпорации. Но это не спасает ее от одиночества – у нее непростые отношения с матерью, а личная жизнь почему-то не складывается.Внезапный роман с начальником безжалостно ставит перед ней вопросы, честных ответов на которые она старалась избегать, и полностью переворачивает ее жизнь. Эти отношения сначала разрушают Ингу, а потом заряжают жаждой мести и выводят на тропу беспощадной войны.В яркой, психологически точной и честной книге Киры Ярмыш жертва и манипулятор часто меняются ролями. Автор не щадит ни персонажей, ни читателей, заставляя и их задавать себе неудобные вопросы: как далеко можно зайти, доказывая свою правоту? когда поиск справедливости становится разрушительным? и почему мы требуем любви к себе от тех, кого ненавидим?Содержит нецензурную брань.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Анастасия Александровна Самсонова , Виталий Александрович Кириллов , Кира Александровна Ярмыш , Разия Оганезова

Современные любовные романы / Проза / Современная проза / Психология / Романы
То, что вы хотели
То, что вы хотели

Александр Староверов, автор романа "То, что вы хотели", – личность загадочная. Несмотря на то, что он написал уже несколько книг ("Баблия. Книга о бабле и Боге", "РодиНАрод", "Жизнь: вид сбоку" и другие), известно о нем очень немного. Родился в Москве, закончил Московский авиационный технологический институт, занимался бизнесом… Он не любит распространяться о себе, полагая, возможно, что откровеннее всего рассказывают о нем его произведения. "То, что вы хотели" – роман более чем злободневный. Иван Градов, главный его герой – человек величайшей честности, никогда не лгущий своим близким, – создал компьютерную программу, извлекающую на свет божий все самые сокровенные желания пользователей. Популярность ее во всем мире очень велика, Иван не знает, куда девать деньги, все вокруг счастливы, потому что точно понимают, чего хотят, а это здорово упрощает жизнь. Но действительно ли все так хорошо? И не станет ли изобретение талантливого айтишника самой страшной угрозой для человечества? Тем более что интерес к нему проявляют все секретные службы мира…

Александр Викторович Староверов

Социально-психологическая фантастика

Похожие книги