Идут роботы

Вечер, тишина… Испуганные грозными событиями фермеры осторожно прячутся по своим фермах. Красный Нью-Харрис — за десять километров от них, — и это расстояние военное командование объявило карантином. Все пути контролировались вооружёнными патрулями, которые имели строгий приказ — задерживать всех, кто пробовал бы идти в Нью-Харрис или, наоборот, выходить из города.

Тишина, тревожная тишина!.. Только иногда слышится лязг оружия: это идет смена патрулей. Ещё вечером солдаты получили приказ — быть готовыми к выступлению. Часовые проходят линиями белых палаток и прислушиваются: не слыхать ли где-нибудь разговоров?.. Ведь они должны немедленно сообщать командирам о всяких подозрительных разговорах.

Нет, всё спокойно. Солдаты спят, повсюду тихо — и часовые медленно проходят мимо палатки. Но интересно: почему это, увидев ещё издалека, у караульной будки, высокую фигуру офицера, — часовой сразу изменил направление движения… Он идет навстречу офицеру, чётко чеканя шаг. И эти шаги, звучат так, что их слышно в каждой палатке, мимо которой проходит часовой…

Часовой встретился с офицером. Он прикладывает руку к своему стальному шлему и докладывал:

— На линии всё спокойно!

Офицер небрежно притрагивается к своему шлему: хорошо! И идёт дальше. Часовой доходит до конца линии и возвращается. Но его шаги вновь медленные и тихие. Часовой видит, как из палатки высовывается чья-то голова. Солдат без шлема присматривается, как будто хочет что-то спросить у часового. Часовой незаметно наклоняет голову: всё в порядке, нечего бояться! Голова солдата скрывается в палатке. И снова тишина, снова часовой медленно ходит по линии… А если бы офицер мог тайно заглянуть в палатку, — он был бы очень удивлён. Он увидел бы внутри солдат, им и в голову не приходило спать. Он услышал бы тихий, осторожный разговор:

— … Говорил, что в штабе идёт совещание. Командование решило сегодня начать наступление на город. Писарь видел тайный приказ правительства. Итак, через час придётся выдвигаться.

— А зачем же у них совещание?

— Наверное, обсуждают блестящий план наступления. Они уверены, что город не сможет обороняться против войск. Тот самый писарь говорил, что сегодня днем штаб передал по радио какое-то сообщение в Нью-Йорк. А радисты прежде всего сняли с этого сообщения себе копию — и уже потом передали его.

— Что же там было?

— Штаб уверяет высшее командование, что достаточно будет одного решительного наступления, чтобы ликвидировать революцию. А?

Из дальнего угла палатки кто-то насмешливо отозвался:

— Говорил слепой — увидим! По их приказу я должен стрелять в своего отца?.. Мне и офицерья хватит.

Некоторое время царила тишина. Затем тот же голос сказал:

— Разве мы забыли, как самим приходилось бастовать?.. Нет, товарищи, я хорошо помню, как мы бились против полицейских. Так вот теперь, когда в Нью-Харрис победили, когда по всей стране вспыхивает настоящий революционный пожар — теперь они думают, что я буду стрелять в братьев?.. Ерунда, я ещё не сошёл с ума… Пусть только отправимся, они увидят, как это им удастся… Ей-богу, пулям в ружьях надоело ждать!..

— Тише, Джонни! — Остановили его. — Ещё успеешь поговорить. Ты как думаешь, третья сотня наверное будет оборонять офицерьё. Знаешь, там такие подобрались, что..

— Знаю, знаю! Что ж, поговорим с ними. Но, по моему мнению, с такими разговоры короткие. Обезоружил — и послал к чёрту. Эх, скорее бы!..

И снова в палатке тишина, такая же тишина, как и во всех других палатках большого лагеря. Командование видимо уверено, что ему удастся одним ударом раздавить революционный Нью-Харрис… Командование составляет блестящий план наступления… Пусть составляет!

Нет у него таких ушей, что услышали тихие, осторожные разговоры по палаткам. Нет у него таких глаз, которые увидели, что делается в одной из ферм, где за плотно закрытыми дверями и ставнями заканчивает свою подготовительную работу Джорди Рундал. Откуда командованию знать, что на столе перед Джорди Рундалом лежат копии самых секретных приказов и сообщений…

Командование готовится к наступлению — но к наступлению готовится и Джорди. Вокруг Джорди сидят несколько солдат и внимательно слушают Рундала..

— … Значит, ровно через час прозвучит тревога. Офицеры уже получают приказ. Всего имеем десять сотен. Восемь из них вполне наши, если не считать отдельных солдат. Одна — третья сотня — враждебная. И ещё одна, восьмая, неопределенная. Итак, ты, Савери, получаешь такой приказ. Слушай!

— Слушаю.