Янтарный след

– Фрейя, зачем тебе любовь человека? – сказал он с таким выражением, будто я, сидя перед столом, накрытым для йольского пира, пожелала отведать дождевых червей. – Да если ты отвлечешься поболтать со Снотрой, он успеет поседеть, растерять все зубы и умереть от старости!

– Не говори глупостей. Я могу всегда находиться в том дне, когда ему двадцать лет. Или тридцать. Как пожелаю.

– Но что он может тебе дать? Красоты? Невозможно быть красивее твоего брата, а Фрейр всегда готов раскрыть тебе объятия, ведь так? Украшения? – Один взглянул на мои ожерелье и браслеты. – Только пожелай, я прикажу всем карлам Свартальвхейма трудиться день и ночь, и у тебя будет в сто раз больше украшений в сто раз лучше! Но только они тебе ни к чему – ты всего красивее сама по себе. И знаешь это. Приятнее всего тебя видеть, когда на тебе… только эти цветы.

Он скользнул по мне взглядом, и я с изумлением обнаружила, что мое платье растаяло и я осталась сидеть на пышных подушках обнаженной, лишь с цветами в волосах. Я даже засмеялась, до чего ловко он это проделал, и с тайным страхом заново удивилась его мощи. Я все время удивляюсь ей заново, хотя давно должна была привыкнуть.

– Не поверю, что он смог порадовать тебя больше, чем способен кто-то из нас. – Один подался ко мне и положил руку мне на бедро. – А что до меня, то ты ведь даже не даешь мне показать…

– Ты слишком велик, Один. – Я тоже наклонилась к нему. – Если я тебе поддамся, ты меня поглотишь. Мне нужен мужчина, который любит меня, не пытаясь мной повелевать.

– Я могу быть каким угодно! Хочешь, сделаюсь маленьким, будто карл? Ты ведь любишь карлов?

Он шутил, и я засмеялась:

– Это будет только видимость! Я наблюдала, как ты сделался самым красивым ётуном, и восхитилась твоим искусством! Но по сути ты ведь остался собой.

– Фрейя, моя суть – самое драгоценное, что есть во вселенной. Ты даже не понимаешь ее мощи и ценности.

– Где уж мне? – совершенно искренне ответила я. – Ведь я – всего лишь женщина.

– Ты слишком велика, чтобы быть просто женщиной, пусть даже богиней. Тебе доступны мужские проявления силы. Я передам тебе способность управлять рунами, хочешь? Руна – это не просто знак, это сосредоточенный в нескольких чертах поток и зерно силы. Среди них есть такие, что могут очень пригодиться в твоих делах. Смотри.

Кончиком пальца он провел три коротких линии по моему бедру, и на коже загорелся красным огнем знак, похожий на слегка покосившийся дверной проем. Было не больно, но по жилам моим побежало такое живое, яркое ощущение силы, что я невольно вскрикнула.

– Это Уруз. Она вольет в жилы жизненные силы и избавит от болезней. Вот это Беркана, – он начертил другой знак, похожий на женские груди, и по моим жилам побежал новый поток, уже другой окраски. – Она служит для защиты будущего воина еще при рождении, позволяет сплести для него кольчугу из невидимых чар, что он будет носить всю жизнь, не ощущая ее веса. То, на что ты и твои дисы тратите столько сил, распевая заклинания, можно будет сделать в одно мгновение, начертив один знак. Вот это, – он изобразил на моем бедре нечто вроде трехпалой птичьей лапы, – наполнит кровь любовью и желанием, неодолимой жаждой слияния…

Он взглянул мне в глаза… и я поняла, как опрометчиво было позволить ему эти игры. То, что он сказал, случилось со мной: все во мне вспыхнуло, душу залил восторг страсти, в теле все заныло и застонало от жажды близости – его близости. И неважно, в каком он будет облике. Его торжествующий, жадный взгляд говорил, что этого он и добивался; поманил меня своим знанием, чтобы зажечь желание.

– Слушай меня! – Он сжал мое бедро, не давая шевельнуться; его властный голос раскатился по небосклону, отдаваясь эхом в ветвях Ясеня. – Сейчас этой силой владею только я. Но я властен передать ее тебе. Ты сама будешь владеть и управлять силой рун. Для этого тебе нужно лишь сделать то, для чего ты и рождена. Пожелай слиться со мной – и я передам ее тебе. Неужели ты откажешься от сил, которые помогут тебе еще лучше делать твое дело?

– Если я уступлю, я никогда уже не освобожусь от тебя полностью, – прошептала я, собирая в кулак свою волю, жаждущую влиться в его волю, как река в море, и раствориться в ней. Все во мне было полно предчувствием блаженства этого слияния, но разум продолжал сопротивляться. – Я навсегда останусь… частью тебя. Ведь так?

Он помедлил, потом сказал:

– Я не знаю. Ты – одна такая, у меня не было опыта таких слияний. Ты не знаешь твоих истинных сил, и я их не знаю. Неужели ты не хочешь их узнать?

Вот это «узнать» и было его блаженством. А значит, мы никогда не сольемся полностью, даже в самых страстных объятиях.

– Оставь меня в покое! – Я встала на ноги и вновь собрала себе платье из зелени травы. – Я помогла тебе и пришла просить ответной помощи. Ты сделаешь, о чем я прошу?

– Глупая женщина! – Он тоже вскочил, в его тускло-черных глазах свернули злые белые молнии. – Я предлагаю тебе власть над вселенной, а ты жаждешь забав с каким-то смертным щенком!