Янтарный след

О́дин сидел неподвижно, как камень, но я ощущала, как его грудь медленно вздымается под моими ладонями и как с каждым вздохом его боль уходит, сменяясь облегчением. Не зная, что я причина его нынешнего несчастья, он был благодарен мне за исцеление. Кажется, никогда еще между нами не царил такой чистый мир, как в эти мгновения. Когда он не пытался подчинить меня, я легко дарила ему целящую силу любви. Вот только он не может не пытаться подчинить – такова его природа, она не позволяет ему быть рядом со мной, требует занять место выше. Или хотя бы сверху…

И вот шрам побледнел и сделался гладким, лишь несколько красных пятен остались вокруг него.

– Я никогда… – медленно начал он, не открывая глаз, будто боялся, что это вырвет его из блаженного сна, где боли нет. – Никогда не узнаю всех тайн вселенной. Для этого нужна бесконечность, и поиск мой бесконечен, но срок жизни моей, как и всех нас, имеет предел. Но кое-что я уже знаю. Я знаю, что залечивает раны, нанесенные поиском знаний. Что останется с каждым из тех, кого одолеет судьба.

Он поднял веки и посмотрел на меня. В первый миг его правый глаз был пуст и черен, но быстро сделался живым и зеленым.

Я ответила ему долгим взглядом. Эту тайну я постигла намного раньше него. Его сила приводила отважных, непреклонных героев к славной гибели, о которой слагали песни. А моя сила раскрывала курганы, чтобы их жены и возлюбленные могли войти туда и укрыться в их объятиях даже в смерти. Моя сила сильнее смерти. О́дин знает это, потому он так стремится завладеть ею, потому его влечение ко мне так же бесконечно, как его познание.

Его разум вечно жаждет вдохновения. Ну а может ли хоть что-то в целом мире вдохновить сильнее, чем любовь?

– Я дам тебе мой цветок, – из своих волос я вынула желтую звезду сон-травы и подала Одину. – Ты должен отдать его Ринд, чтобы она положила под изголовье. После этого ты войдешь в ее сон и там попросишь у нее этот цветок. Во сне мало кто может противиться этой просьбе, а отдав цветок, человек вручает вместе с ним свою судьбу. Если во сне она отдаст тебе цветок, то будет твоей.

– Но как я дам ей этот цветок – она даже не подпускает меня и ничего у меня не возьмет.

– Измени облик еще раз. Притворись… скажем, женщиной. – Я улыбнулась, хотела напомнить, что у Тора этот прием отлично получился, но не стала, боясь его спугнуть. – Старухой. Наймись к ней в служанки. Тогда ты сможешь проникнуть в ее спальню и сам подложишь цветок ей под голову. А потом останется лишь подождать, пока она заснет.

– Благодарю тебя, Фрейя! – Он взял мою руку с цветком и поцеловал ее, а потом только вынул цветок из моих пальцев.

Даже слезы заблестели на его усталых зеленых глазах. Он смотрел на меня так, будто хочет еще что-то сказать; его губы дрогнули, но он сдержался и отвел взгляд.

Через Источник я наблюдала, как он претворяет мои советы в жизнь. Старуха! Какая из него получилась старуха – заискивающе-любезная, услужливая, с живыми льстивыми глазками, морщинистая и ловкая! Проворная, как мышь. Он мог бы обмануть даже меня – если бы я не сама дала этот совет и не знала, что это Один опять явился к Ринд, в четвертый раз изменив облик. Я смотрела, как мнимая старуха по вечерам моет ноги Ринд, словно невзначай поглаживая ей колени и даже бедра. При этом зрелище я… не то чтобы приревновала или позавидовала, а скорее подумала: как поразилась бы эта ётунская девушка, если бы узнала, что ей моет ноги сам владыка Асгарда! Даже я, Диса Ванов, не удостоилась от него такой чести. Правда, я и не просила… А он ведь предлагал мне исполнить любое желание…

Я знаю, что могу даже Одина заставить делать для меня все, что мне будет угодно. Но я знаю и другое: он – не тот, кто позволит уклониться от расплаты, а цену своей покорности он назначит самую высокую.

Я видела, как он, взбивая для Ринд подушку, тайком сунул под нее мой цветок, завернутый в платок. Ринд заснула на своем ложе, мнимая старуха – на подстилке на полу. Проникнуть в сон Ринд мне было очень трудно, но я сумела увидеть, в каком облике он ей явился, и ахнула от восхищения перед его искусством. Если существует на свете красивый ётун, то именно таким Один и стал. Широченная грудь, покрытая звериным волосом, а покатые плечи переходят в мышцы рук – шары величиной с голову ребенка. Лицо очень узкое, сильно вытянутое, скулы выступают холмами над провалами щек, лоб высокий, но тоже узкий, глаза глубоко посаженные… левый – голубой, а правый – тускло-черный. На каждой руке по восемь пальцев – он и об этом не забыл! Из одежды – только широкие браслеты узорного черненого серебра на запястьях. Выглядел он дико, как и положено ётуну, слишком жесткому, угловатому, вырезанному из камня, но с каким искусством вырезанному! Даже я ощутила его своеобразную привлекательность, хоть и знала, что это морок, обман. А бедная Ринд, видать, впервые встретила, хотя бы во сне, мужчину, которого смогла бы полюбить. Я приоткрыла для нее щелочку в это чувство, и льющийся оттуда свет ослепил ее. Она протянула ему цветок, желтую звезду…