Янтарный след

Один взял меня за обе руки, придвинулся вплотную и поцеловал – долгим властным поцелуем, как будто впивая обратно в себя наложенные на меня чары. Едва он меня выпустил, способность двигаться и говорить ко мне вернулась. Но на душе оковы задержались – я чувствовала глубокий страх перед его мощью, которая превосходит то, что я могла себе представить. Если я и смогу вновь бороться с ним, то не сейчас.

– Я ни к чему не стану тебя принуждать, хотя могу, как видишь, – ласково продолжал он. – Ты сама покоришься мне, когда поразмыслишь. И тогда все во вселенной придет в полное согласие: загадка жизни подчинится разуму, и мы вместе продолжим наш бесконечный путь познания.

– Пока не придет Затмение Богов… – прошептала я.

– И даже после того. Вернется Бальдр – это буду я. Вернутся Хёд и Хёнир – это тоже буду я. А о том, чтобы ты погибла, в пророчестве моей матери не было ни слова. У тебя и у меня впереди истинная, беспредельная вечность. Так неужели мы потратим ее на раздоры?

– Но я одна, а тебя опять будет трое! – Я засмеялась, хотя и довольно невеселым смехом.

Это красное пятно у него на груди… Я уже не раз его видела, его очертания казались мне знакомы, но только теперь я обратила на него внимание – оно было неуместно сейчас, когда облик Одина сиял силой и здоровьем.

– Что это? – Я коснулась этого пятна. – Я его уже видела где-то…

– Обжегся, когда ты дала мне сон-траву, багряно-алую, как кровь заката. Для Ринд, – добавил он, видя, что я в недоумении подняла брови.

Значит, не так уж мала моя сила, как он пытается меня убедить. Ожог не сходит, хотя с тех пор он менял обличья много раз. Разум вечно гоняется за тайной жизни, но стоит ему подумать, будто он ее поймал, как руки его остаются пусты, а тайна сияет по-прежнему недосягаемая на краю неба. Воля Одина сильнее всего на свете, светила движутся его волей. Но я – одна из немногих богов, у кого есть своя воля, независимая от него.

– Ну что же! – Наконец я настолько пришла в себя, чтобы обольстительно ему улыбнуться. – Выходит, ты меня переиграл!

Я положила руки ему на грудь и нежно поцеловала в губы. Все во мне непритворно затрепетало; он уловил этот трепет и поверил мне.

– Как стемнеет, приходи, – шепнула я. – Я удалю всех из дома и буду ждать тебя.

Не знаю еще, кого он найдет на моем ложе, но уж точно не меня…

И хотя я была довольна своей выдумкой, что-то не давало мне покоя. Этот ожог на его груди… Почему он сказал, «багряно-алую, как кровь заката»? Я помню, что для Ринд я дала ему желтый цветок сон-травы…

Я не добилась нужного, но пока он носит на груди этот знак моей власти, я буду верить в свои силы. И когда-нибудь найду способ его переиграть.

* * *

Ох уж этот ребенок великанши Ринд… Надеюсь, от него и правда будет большая польза, хоть когда-нибудь, потому что при своем рождении он произвел такие потрясения, что весь Асгард ходил ходуном и Ясень содрогался. Я тогда думала, не пожалел ли Один, что решился на все это ради бойкого мальца, из-за которого ему самому в конце концов пришлось покинуть Асгард…

Я сама присматривала за Ринд: хотела знать, что из всего этого выйдет. Отправила к ней дис – оберегать плод в утробе, чтобы все хлопоты не оказались напрасны. Дисы могут проникать везде, где способна теплиться жизнь, и они рассказывали мне, как у Ринд идут дела.

Когда настал срок, мы сразу увидели доказательство Одиновой правоты: ребенок родился, как истинный великан, с полным ртом зубов и с длинными черными волосами на голове. Узрев ее дитя своим сокрытым глазом, Один отправил за ним Локи. Но отдавать ребенка Ринд отказалась, и пришлось Локи привезти в Башню Врат их обоих. Мы ожидали увидеть спеленутого младенца на руках у матери, но Вали – такое имя ему нарекли, – уже стоял рядом с ней на собственных ногах и выглядел лет на семь. Великаны так быстро растут!

Тут-то все и выплыло наружу, и напрасно Один так старался опутать меня чарами молчания.

– Так это был ты! – возмущенно кричала Ринд, представ перед престолом Всеотца. – Ты был тем воином, кузнецом, чародеем – и той подлой старухой, которая оказалась вовсе не старухой! Ты зачаровал меня этим проклятым цветком! Не отпирайся, я потом нашла его у себя под подушкой! Из-за него я увидела сон и поддалась твоим чарам!

Да разве в Асгарде, полном божественно-зорких глаз и божественно-чутких ушей, можно скрыть такое позорище? Скоро вся прядь о совращении Ринд разлетелась по Асгарду. Я не могла удержаться от злорадства. Пусть-ка Один теперь своей возлюбленной запечатывает уста, чарами или поцелуями, да только поздно: правда о его похождениях уже известна всем.

Весь Асгард гудел. Как раз в это время Фригг вернулась из своего путешествия: она обходила мир, чтобы взять слово не причинять вреда Бальдру со всех живых существ и предметов, которые только способны это сделать. С огня и воды, со всех металлов, камней, деревьев, зверей, змей, ядов, птиц, болезней…