Яд и Меч

Юлиан устроился в соседнем кресле, рядом с матерью. На вопросы о Бисае и Остене графиня лишь повела плечами, мол, она не знала, куда те могли пропасть. Так ничего и не добившись, Юлиан провел остаток ночи в общении с Мариэльд, которую не увидит несколько лет. За все годы жизни граф не посещал Юг. После прибытия в Ноэль, сначала из-за плотного расписания учителей, а позже из-за большого объема работы, он безвылазно сидел в особняке, иногда выезжал в города и деревни земель Олеандра, и никуда более. Теперь, воспользовавшись случаем, Юлиан хотел снять какой-нибудь домишко в Элегиаре, устроиться там и пожить в свое удовольствие. Либо и вовсе — сопроводить старика до Элегиара, а самому двинуться дальше, в братские королевства Нор’Мастри и Нор’Эгус.

Красивые глаза хозяйки Ноэля с теплотой смотрели на сына. В них не было ни печали, ни тоски расставания. Возможно, Мариэльд была счастлива рядом с любимым и любящим сыном — о чем она и говорила после суда.

Юлиан взял на себя ответственность по управлению графством, и последние десять лет Мариэльд проводила все дни в отдыхе, изредка принимая особых гостей. Иногда у Юлиана складывалось ощущение, что Мариэльд счастлива больше не от того, что он рядом, а от того, что он менялся рядом с ней. Она вела его сквозь десятилетия, рассказывала истории из своей жизни и напутствовала.

То, что он чувствовал с матушкой, было похоже на ощущения с Белым Вороном, когда Филипп учил его, чтобы скоротать время до суда. Белый Ворон… Лицо Юлиана дернулось, а губы сжались в плотную линию от воспоминания об этом изменнике и двуличном вампире. Насколько нужно быть хладнокровной сволочью, чтобы так уверенно врать в лицо наследнику своего товарища? А после череды лжи этот жалкий трус, боясь быть осмеянным Советом, переменил свое решение, когда увидел истинное завещание друга в Гейонеше.

— Юлиан, перестань думать о Белом Вороне, — из чертогов памяти графа вырвал насмешливый голос матери.

Граф нарочито весело сказал.

— Ах, Матушка. Вы опять мысли читаете!

— Там читать-то нечего, сын мой, у тебя на лице все вырисовывается, когда ты вспоминаешь о Филиппе.

— Ничего, матушка… Ничего… Еще немного и Белый Ворон окончательно вымоется из памяти, оставив лишь блеклое имя, которое для меня уже ничего не будет значить.

Юлиан соврал. Его до сих пор трусило от всего, связанного с Филиппом фон де Тастемара. Даже спустя три десятилетия.

— В Элегиаре, Юлиан, ты окунешься в другой мир, — улыбнулась Мариэльд и погладила серебристую косу. — И тебе будет не до Белого Ворона с его каменным сараем.

Юлиан весело рассмеялся, как можно непринужденнее, хотя серьезные и больные глаза выдавали ложь в этом притворном смехе. Остальную часть ночи, любуясь танцем теней от качающихся за окном кустарников, Старейшины провели в легком общении. Они прощались друг с другом, а Мариэльд, пребывающая в замечательном состоянии духа, гладила сына по его руке своими пальцами, и ее большие синие глаза странно поблескивали во тьме.

За всю ночь Юлиан, хоть и изнывал от любопытства, так и не решился спросить у матушки про Вицеллия. Это было бы крайне неприлично, поэтому граф смолчал. Может быть, дело в том, что Вицеллий должен покинуть Ноэль по прошествии стольких лет, и Мариэльд, будучи одинокой женщиной, решила уступить старому веномансеру, пусть и ворчливому, пусть и с дурным характером, но не лишенному аристократического происхождения.

* * *

С рассветом, когда солнце зажглось на востоке, медленно выскользнуло из-за горизонта и осветило особняк, во дворе уже топтался отряд, даже два. Ада, роняя слезы расставания, целовала двух своих малышей, которые вынуждены были остаться с отцом Кьенсом, Майордомом особняка. Затем бросалась к сестре, обнимала ее и тоже всхлипывала, а смущенная Фийя успокаивала сестру и шептала той на ухо, что очень скоро Ада снова увидит Тибейя и Мефира. В путь вместе с Мариэльд де Лилле Адан отправлялся внушительный отряд из восьми вампиров охраны, личной служанки, обычных трех слуг и старика Пайота. На упитанных боках лошадей висели пухлые седельные сумы — графиня планировала пробыть вне особняка пару лет, а потому слуги упаковали все ее костюмы и украшения.

В стороне же, в составе скромного второго отряда, стояли всего три вампира: Вицеллий в своей бессменной алой пелерине и две служанки, Фийя и Кайя. Столь схожие имена свидетельствовали о том, что девушки были рождены в неволе — господа не имели привычку баловать ни айоров, ни рабов сложными именами. Со стороны моря к своему отряду медленно подошел Юлиан, он был полон мрачных дум.

— Кьенс, ты точно ничего не видел?

— Нет.

— А жена Бисая что говорит? — Юлиан покосился на блеклую дородную женщину позади собравшихся перед воротами слуг.

— Не знает.

— В Луциосе искали?

— Пусто, — Кьенсу тоже не нравилось это происшествие.

— Престранно это все… — упер руки в боки граф. — Некуда им было бежать, да и незачем. Может берег обыскать… Дальше, в можжевелом лесу…

Мариэльд, глядя на разговор сына и слуги, недовольно нахмурилась.