Яд и Меч

— Но по-Нактидиевски! — ответил Вицеллий. — Там не все так просто, Юлиан. Нактидий — друг Пацеля, а Пацель — мой давний товарищ, с которым я познакомился в Элегиаре. Нактидий, как самый настоящий златожорец, ценит свою репутацию, а потому, не желая терять лицо среди аристократии, очень трепетно относится к расчетам в злате со своими вкладодержателями. Во время празднества Гаара, — старик закатил глаза к голубому небу. — В 2100 году это дело было, подле Пущи Праотцов, где проводят жертвоприношения. Тогда Нактидий испытывал денежные затруднения, но сидел в первому ряду рядом со мной. А я незадолго до этого дослужился до кресла Консула и стал Королевским Веномансером. Тогда же, после церемонии жертвы Гаару, я и согласился стать вкладчиком его банка. Конечно, после сотни уверений в чистоте намерений. Потому что в те годы, когда отменили запрет на выдачу кредитов населению, банков стало, как чертят по осени.

Юлиан удивился столь развернутому и открытому ответу. Ранее за веномансером не было замечено, чтобы он делился чем-то из своей прошлой жизни. Вицеллий был скрытным, вредным и молчаливым вампиром, но сейчас, похоже, он расщедрился на воспоминания.

— То есть Нактидий узнал, где вы сейчас живете, от Пацеля?

— Возможно.

— И вы уверены в нем?

— Да, я же тебе уже сказал, — недовольно пробормотал веномансер, снова утыкаясь в книгу. На этом, похоже, общительность Вицеллия истощилась.

— Вы же сами говорили мне, что верить никому нельзя. Помните? А теперь едете в Элегиар, после всего того, что произошло. Рискуете жизнью за восемьсот сеттов. Да, сумма не малая и для богатых господ, но, Вицеллий, Вас упоминали даже в книгах истории, едва ли не как главного участника события. Остерегитесь! Еще есть время вернуться!

— Прошло тридцать лет, Юлиан. Все всё забыли, во дворце сменилось целое поколение, — Вицеллий поерзал тощим задом по седлу и еще плотнее закутался в легкий плащ. — Восемь сотен сеттов на дороге не валяются, ты сам только что это и сказал.

— Рассуждаете очень нелогично, — Юлиан мотал головой и не верил. — Тридцать лет — это много для простого человеческого люда, но не для вампиров из дворца.

— Нактидий — мой хороший и старый друг.

— У Вас нет друзей, вы сами это обронили один раз.

— А ты, я гляжу, очень памятливый? — веномансер захлопнул с шумом книгу и зыркнул на молодого графа исподлобья.

— Я не хочу проблем. Вы выбрали имя, которым представитесь страже при необходимости?

— Да.

— Какое же?

— Вицеллий Гор’Ахаг.

— Да вы с ума сошли! — воскликнул Юлиан.

— Я был когда-нибудь похож на сумасшедшего? — Вицеллий посмотрел серьезно на графа колючим взглядом.

— Пока нет, — с неохотой признался Юлиан.

— Я похож на самоубийцу?

— Нет…

— Тогда ты, не зная, что произошло в Элегиаре на самом деле, не смей судить по книгам истории, — Вицеллий отвернулся, поджал губы и стал смотреть куда-то вдаль. — Не разочаровывай свою Матушку, Юлиан. Она возлагает на тебя большие надежды.

Снова потерявшись под накидкой из тонкого сукна, Вицеллий втянул голову в худые и тщедушные плечи, ссутулился в седле и продолжил чтение. Лишь колючие глаза бегали туда-сюда по строчкам, да шевелился палец, чтоб листнуть страничку. На этом разговор, видимо, по мнению веномансера, закончился.

* * *

Время шло, а небольшой отряд из четырех вампиров продолжал двигаться по гравийной дороге. Вдали громыхнуло, и молния ярким зигзагом расчертила небо. Оттуда, со стороны утонувших в свинцовой туче хребтов Аше, подул сильный ветер. Пожалуй, скоро стоило ждать доброго проливня — на побережье непогода имела свойство сгущаться очень быстро. И спустя полчаса с порывами ветра в лицо всадникам стали кидаться брызги дождя.

А затем и вовсе стремительно приползла туча и извергла из себя ливень: скоротечный, но мощный и прибивающий к земле. К шее лошадей склонились под капюшонами четыре фигуры. Через четверть часа, когда облака уплыли дальше на восток, вампиры скинули капюшоны — распогодилось. На головы путников теперь разливало свой свет солнце, кутаясь в истончавшиеся кучерявые облака.

Юлиан и Вицеллий говорили друг с другом мало. Разве что перекинулись парой слов до Олентьюка касаемо способа извлечения яда из афенских медуз. Старика невероятно взволновало, как быстро погибли два столь могучих и больших Левиафана. Чуть позже, когда солнце уже закатилось за молодые и острые шапки гор, и на Ноэль осела вечерняя полутьма, граф Лилле Адан вновь обратился к старику-веномансеру.

— Учитель, а вы ничего странного не замечали в мое отсутствие?

Вицеллий нехотя оторвался от книги в сумраке, болезненно поморгал и посмотрел своими старыми прищуренными глазами на ученика.

— А что я должен был заметить, Юлиан?

— Пропали два стражника на калитке.

Ответом были лишь вздернутые вверх плечи.

— Сбежали.

— От нас никогда не сбегали айоры, учитель. Тем более, у Бисая осталась жена с ребенком.

— Что айоры, что рабы… — волна презрения прокатилась по лицу Вицеллия. — Это одно и тоже. Я не хочу вникать, почему слабоумные создания вдруг решили покинуть твою мать.