Я – Виктор Цой

Охранник открывает последнюю дверь в глухом тупике очередного коридора, и мы заходим в комнату с маленьким окошком-бойницей под потолком. Все то же самое и давно знакомое, с ожидаемыми запахами и мерно капающей водой из крана в ванной. Мы не включаем лампу, здесь не так темно, да и не хочется яркого света – за эту ночь наши глаза уже привыкли видеть лишь свои силуэты и тусклый блеск наших глаз. Ляжем? Марат вытаскивает из внутреннего кармана плаща стопку мятых денег и кладет на стол. Затем он стягивает ботинки с ног и ложится в кровать, чуть скрипнувшую, отвернувшись от меня в сторону окна. Мне раздеться? Молчание, он лишь сопит. Я осторожно, балансируя то на одной ноге, то на другой, снимаю свои туфельки, подхожу на цыпочках к постели и ложусь рядом с ним, плотно прильнув грудью к его спине. Именно этого он хочет, я знаю. Ничего нового, и это хорошо – он не псих, не маньяк, не изверг, а просто еще одно ходячее одиночество, тихо просящее о помощи. Я помогу тебе. Я помогу – думаю я с благодарностью о той пьяной девочке в красном, избавившей меня от физических упражнений. Полежим, погреемся, поспим – и разбежимся. Навсегда. Вот и все, что нам осталось. И почему-то грустно – больше не увижу я этого придурковатого, но безобидного старпера со сломанными очками, чье сопение сейчас потихоньку превращается в храп. Засыпает. Спи. Спи.

«Я все испортил». Что? Испортил?! Все хорошо, не парься! Спи! «Я все испортил», – повторяет он, решив все-таки нарушить наше прощальное молчание. А я так надеялась, что обойдется без слезных жалоб на судьбу, на которые, на самом деле, наплевать даже самым сердобольным бабам. Ну да ладно. Внезапно он вскакивает и без всякой паузы бежит и бьется лбом о стену, раздается мерзкий звук, похожий на лопанье яичной скорлупы. Он стонет сквозь зубы и сползает вниз, становясь на колени. И потом в ритм со своими криками продолжает биться головой о стену. Все это происходит настолько молниеносно, что я даже не успеваю ох…еть. От размазанного его лбом пятна крови на стене начинает стекать вниз тоненькая струйка крови, но он все колотится и колотится в это пятно с громким стуком. Чудес не бывает – думаю я, наблюдая за его монотонным битьем в стену, – он псих, как и многие из них. Огорчаться нет времени, сейчас нас выкинут из номера – я хватаю деньги со стола и запихиваю их за пазуху куртки, быстро вставляю ноги в туфли, и тут распахивается дверь. Мощный охранник влетает в комнату, легко поднимает за шкирку Марата, а потом и меня, и, швыряя нас из стороны в сторону, тащит наши висящие на его руках тела обратно вниз по коридорам, пока не выкидывает нас на крыльцо перед гостиницей. Я лежу на каменных плитах с ощущением, что меня только что отпинали трое озверевших бугаев (что иногда случается) – все тело ноет от ссадин, которых я так надеялась сегодня избежать. Но нет. Все, как обычно. Как обычно. Совсем не хочется думать, что замкнуло в башке у моего обезумевшего спутника. Он лежит ничком рядом со мной на этих же камнях, без ботинок, с типичной дыркой в районе большого пальца на одном из его черных носков. Его лоб не так сильно разбит, как могло бы быть. Не двигается, слава богу. Надо от него бежать, пока это чудо не очнулось, хватит на сегодня. Все. Я еле-еле поднимаюсь на ноги. Бля! – на левой коленке порвались колготки, обширная дырка полностью оголила коленную чашечку. Чмо! Придурок! Козел! – проносится быстро в голове. Колготки последние, придется сегодня покупать новые. В небе разлилась утренняя синева в ожидании скорого солнца, хотя все еще достаточно темно. Мимо медленно проезжает первый автобус, желтый электрический свет внутри салона высвечивает несколько сидящих в нем пассажиров. Автобус идет вверх, к горам, и я делаю пару шагов туда, на юг, спускаясь по длинным ступенькам, опоясывающим крыльцо. «Извини», – слышу я позади сиплый голос Марата, после чего он кашляет. Да пошел ты! Реально все испортил, муд…ло. «Мне нужно домой», – опять сипит он. Я оборачиваюсь – он пытается подняться на свои разутые ноги, но его руки подламываются в локтях, и он снова плюхается грудью на плитки. Изо его рта виснет темная от крови слюна. Сука… И ведь вынуждает меня помочь ему, убогому. С другой стороны, обещанные деньги он заплатил, и именно они сейчас согревают мое сердце, будто нашептывая оттуда, из-под куртки: не держи обид, все хорошо! Ты при деньгах, а остальное забудь! Я подхожу и помогаю ему встать, подставляя свое плечо. Куда? Он кивает головой влево, и мы неторопливо уходим с ним в обнимку.