Я – Виктор Цой

В этом районе я знаю только кафе «Надежда», и, естественно, мы блуждаем в местных окрестностях в поисках дороги назад, разменивая одну узкую улочку на другую. Марат с тяжелой отдышкой плетется за мной – даже я слишком быстра для его наверняка варикозных ножек, которые почти слышимо скрипят от приближающейся старости. Да, между пятьюдесятью и шести десятью – возраст вроде ныне и неплохой для мужчины, обычно они в таких годах в соку, при делах, а, значит, и при каких-то деньгах (пусть и не миллионеры, но жить можно). Но это точно не про него. Я оглядываюсь – он уперся очками в землю и идет на звук моих шагов, шатаясь из стороны в сторону, его вестибулярный аппарат скоро совсем накроется. Это от сидячей работы. На глаз, этот чудный чудик около пятнадцати-двадцати последних лет провел безвылазно в одном офисе с девяти до пяти с перерывом с часу до двух, или с двенадцати до часу, некоторые по прихоти хозяев работают вообще без обеда. Получал копейки, но не возникал, за что его и не увольняли. Возможно, даже и супруги нет. На супругу у такого точно никаких денег не хватит. И детей нет, один как перст. Ничего не приобрел, и нечего ему оставить. Да и некому. Наверное, были какие-то цели, желания, но все чего-то ждал. Ждал и ждал, до оцепенения, до омертвения, из года в год. И, по незыблемой логике земных вещей, все просрал, как и большая часть мужского населения этого города (если бы это было не так, большинство из них давно свалило бы отсюда куда подальше). Удивительно, как он только смог набрать такую неподъемную для него сумму. Я резко останавливаюсь. А ведь это я… Это про себя я думаю (или говорю – неважно). Замечаю, что отдышка у меня не менее тяжелая, чем у него. Мы с ним близнецы с разницей в шестьсот баксов. Две бестолочи… Стоп! Не жалеть себя, мать, не накручивать. Вокруг нас тесным кругом сгрудились одноэтажные домики. Окончательно заблудились. «Заблудились…», – эхом вторит Марат. Мы топчемся, кружась – кажется, что любой выбранный нами переулок приведет нас к еще более тупиковому месту. Вызвать бы такси, но ни у меня, ни у него нет телефона. Или у него есть? «У вас нет телефона?», – Марат успевает первым задать мой вопрос. Ясно. Попали. Может, постучаться в калитку одного из этих домиков? Но тут мы вздрагиваем от очень близкого звука разбивающейся бутылки. А вслед за этим слышим пьяный крик: «Пацаны, смотрите, кто здесь! Э, черти, стоять! Е…ть-копать, как нам прет сегодня!». Вот теперь мы точно попали. «Ты беги, я их задержу», – неожиданно тихо, сквозь зубы цедит Марат, его брови сдвинуты к переносице, он аккуратно складывает очки и прячет их в карман. Ноги крепко стоят на ширине плеч. Прям герой, и совсем не к месту, ведь еще пара секунд, и его могут убить, а меня хором изнасиловать – мне не привыкать, но не в такую же холодину! А потом в рваной одежде, полуголой тащиться через весь город… «Бежим, дурак! Бежим!», – я с силой тяну его за собой, он нехотя меня слушается.