Читаем Я помню музыку Прованса полностью

– Фотография вашей бабушки! С мужчиной, который смотрит на нее влюбленными глазами! Вы же помните? Только не говорите, что у вас тоже крыша едет, – а то мне будет совсем одиноко!

– Конечно помню!

– Я расшифровала загадочные символы!

– Все это очень мило, Жизель, но Люсьена уже их прочла. Это бабушкин кузен. Там написано: «С Полем, в Сен-Мандрье» или что-то в этом роде.

Жизель громко захлопывает ноутбук. Пушинка подпрыгивает и удирает так быстро, насколько ей позволяет толстый животик.

– Вот видите, Мадлена! Я же говорила, что эта женщина что-то скрывает!

Рукодельница, напевая, склонилась над помпоном. Она соглашается с Жизель. Джулия не понимает, что происходит.

– Люсьена сказала неправду, – бросает Жизель.

У Джулии перехватило дыхание. Она переводит взгляд с Жизель на Мадлену. «Мне не удалось получить образование», – сказала тогда вязальщица. И тут до нее дошло. Люсьене тоже не удалось – конечно же она не знает стенографии! У Джулии по спине пробегает холодок. Как Люсьена могла так уверенно лгать? Жизель протягивает Джулии бумажку. Под символами написано:

Моей любимой. Жан Колоретти

После высадки американцев жизнь забила ключом! Они были божественно красивы в своей форме песочного цвета с холщовыми патронташами. Ботинки на шнурках топают совсем не так, как немецкие сапоги, подбитые гвоздями. Сказочная армия словно свалилась с неба. Американцы смеются и раздают ириски, шоколадки, жевательную резинку, сигареты… Один солдат вынул из сумки бутылочку с черной жидкостью и протянул Люсьене. Она была немного разочарована – зато как же весело смеялась потом! Жидкость пенилась во рту и щекотала зубы. Так Люсьена впервые попробовала кока-колу!

Другой солдат подарил мне увесистую и хрупкую пластинку «Сестер Эндрюс»[38]на 78 оборотов. Какое чудо! С конверта улыбаются три женщины, и, слушая пластинку, я представляю себя одной из них. Подражая брюнетке из этого трио, я крашу губы красной помадой, рисую брови домиком и закручиваю прядь волос надо лбом. Привезенные американцами диски называются V-disсs – «пластинки победы», от слова victory. Это единственное английское слово, которое я знаю: Victory, Победа! Это они открыли нам свинг, а потом и джаз. Ах, моя дорогая! Песня «Сестер Эндрюс» Boogie Woogie Bugle Boy всегда будет звучать для меня как музыка вновь обретенной надежды. Лицо того солдата я совсем не помню, а вот его подарок… Мои старые ноги тотчас пускаются в пляс, как только из граммофона доносятся первые звуки трубы!

Мы с Люсьеной не понимаем ни слова, но отчаянно крутим тощими попками, вдавливая каблуки в пол и держа руки на бедрах, подпевая: «А-тут, а-тут, а-тут-дидл-йада-тут». То-то весело!

Когда я не танцую, то пою солдатам «Марсельезу» и декламирую басни Лафонтена. Они тоже не понимают ни слова, но это очень благодарные слушатели, они задаривают меня сладостями, и у меня набирается целая коллекция конфет, которые я продаю деревенским детям. Так я накопила денег на свою первую пару шелковых чулок и красные кожаные туфли на танкетке, купленные тайком.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза