Я отвернулась

Водитель сказал правду. До Тинтагеля мы едем чертовски долго. Когда я выхожу, вокруг полно туристических автобусов и толпы народа. С одной стороны, это хорошо, потому что можно спрятаться среди людей. Я в очередной раз оглядываюсь через плечо. Никто меня не преследует. По крайней мере, в пределах видимости.

Скоро наступит вечер. Мой желудок, такой сытый раньше, теперь урчит, а мышцы затекли от долгого сидения в автобусе. Я прохожу мимо пекарни. От запаха слюнки текут. Я покупаю пирожок с сыром и луком, стараясь не светить оставшимися деньгами из конверта.

Становится холоднее. Я не хочу тратить драгоценную наличность на постель и завтрак, но это лучше, чем ютиться под мокрым забором. И тут меня словно бьет током. Я осознаю, что забыла в автобусе пакеты с туалетной бумагой и душистым мылом.

Я со злостью пинаю стену. Проходящий мимо мужчина бросает на меня испуганный взгляд.

— Я не опасна! — выкрикиваю я.

Мне хочется плакать, но я держусь и брожу туда-сюда по главной улице и переулкам, отходящим от нее. На всех отелях типа «Постель и завтрак» таблички: «Свободных мест нет».

Похоже, снова придется спать в суровых условиях. Может, удастся найти сарай или что-то подобное. Я следую по указателю «Замок Тинтагель», спускаясь по крутой тропе. Затем у меня перехватывает дыхание. Прямо подо мной — огромная пропасть с утесами и морем внизу.

Я знаю это место. Или мне так только кажется? Я опираюсь об ограду впереди. Камень врезается в ладони. Кружится голова. На коже выступает пот. Я сейчас хлопнусь в обморок.

— Соберись, тряпка! — яростно говорю я себе, отворачиваясь от моря.

И вижу его. Маленький желтый цветок, растущий среди сорной травы на обочине тропинки. Я опускаюсь на колени в грязь и глажу его. Крошечные лепестки похожи на бархат.

Теперь мне лучше. Дыхание немного выравнивается. Я заставляю себя подняться и идти дальше, но снова и снова оглядываюсь через плечо — сама не знаю зачем.

Тропинка все не кончается, а море по-прежнему справа от меня. Я иду по пешеходному указателю, затем по другому. Поднимаюсь все выше. Я не смотрю вниз, чтобы от страха снова не закружилась голова.

Небо уже стало красно-розовым, как закат в фильмах. Сейчас я поднимаюсь по лестнице. Я задыхаюсь, потому что ступени очень крутые. И бросаю быстрый взгляд на море. Оно еще ниже, чем раньше. Я заставляю себя отвести глаза и продолжаю идти. Становится легче. Тропа здесь ровнее. И вдруг я ощущаю мурашки на коже. Впереди на корточках сидит человек! У него что-то в руке…

Вокруг больше ни души. Беги, говорю я себе. Но он поднимает взгляд и видит меня.

— Здрасте. — Его тон не слишком светский, но и не грубый. На лице щетина, а кожа коричневая, словно он много времени проводит под открытым небом. — Прекрасный вечер, не правда ли?

Если я рвану прочь — успеет ли он меня схватить?

— Не обращайте на меня внимания, — продолжает он. — Просто наслаждайтесь видами.

И тут я понимаю, что в руке у него кусок красного мела. Я медленно подхожу поближе. Он сидит на корточках над самым прекрасным рисунком, который я когда-либо видела. Там и море внизу, и мост, и крутая тропинка, ведущая вверх по утесу. Цвета по-настоящему классные. Синие, розовые, желтые. Блин, как круто! Он рисует на плитках мостовой.

— Нравится? — спрашивает он.

— Это потрясающе! — Не в силах удержаться, я сажусь на корточки рядом с ним. — А если пойдет дождь?

Он пожимает плечами:

— Ну, тогда все смоет.

— Столько труда впустую!

— Не волнуйтесь. Я еще нарисую. Хорошая экономия на покупке холста. Люди щедры на пожертвования, так что с мелом проблем нет.

Рядом с ним стоит пластиковая коробка с монетами. Так вот почему он такой разговорчивый! Он хочет от меня денег. Я с усилием поднимаюсь на ноги, думая о конверте, который мне дала американка. Этот парень не получит оттуда ни пенни.

— Простите, — говорю я. — Мне нечего вам дать.

— Это не имеет значения. Я просто рад, что вам нравится моя работа.

— Я всегда хотела рисовать, — неожиданно для себя говорю я. Это звучит глупо от кого-то вроде меня, я знаю. Но это правда.

Он быстро набрасывает гротескные контуры цветка и протягивает мне кусок желтого мела:

— Прошу вас.

Чувствуя себя полной дурой, я нажимаю на мел слишком сильно. Он ломается пополам.

— Немного мягче, — говорит мужчина. — Вот так.

Он водит моей рукой. Обычно я ненавижу, когда меня трогают, но почему-то от прикосновения его обнаженной кожи по моей растекается приятный жар.

— Вот, правильно. Теперь сами.

На этот раз у меня получается не сломать мелок. Он смотрит одобрительно:

— Красивый цветок.

— Это вон тот, который в кустах, — хрипло говорю я.

— О да. Дрок. Выживет где угодно. Любая непогода ему нипочем.

Затем он встает и отряхивается, возвышаясь надо мной. Этот парень высокий, оказывается!

— А ты бродяга, верно?

Его вопрос выводит меня из себя. Откуда он знает? Я надела чистую одежду и вымыла голову в отеле. А, вон в чем дело. Мои пальцы выглядывают из кроссовок. Картон — неважная замена подошвам.

— С чего ты так решил? — спрашиваю я.

— Мне знаком такой взгляд, — говорит он. — Я ведь тоже не сижу на месте.