Я отвернулась

Распорядок дня в тюрьме помогает от всего отвлечься. Кстати, это чем-то похоже на Хайбридж. У нас есть «уроки» по утрам, но они в большей степени рассчитаны на тех «обитателей» (как нас здесь называют), которые по той или иной причине не получили особого образования. Я неожиданно становлюсь популярной, когда одна из женщин в моем крыле узнает, что у меня есть диплом.

— Поможешь мне с заданием по английскому? — спрашивает она в свободное время после чая.

Другая просит совета по поводу сочинения для заочного университета. Я помогаю с удовольствием. От этого я чувствую себя полезной, а некоторые женщины становятся со мной приветливей. Другие же так и обходят меня стороной, шмыгая мимо, как будто я вот-вот наброшусь на них. Но некоторые откровенно агрессивны.

— Я не разговариваю с убийцами! — бросает одна, проходя мимо меня в коридоре.

Есть и молчаливые враги. На днях, после нашего еженедельного занятия в спортзале, я пошла переодеваться и обнаружила в своей обуви экскременты. Дежурный офицер велел мне «отмыть это и носить дальше».

По ночам я ворочаюсь в узкой койке, пытаясь устроиться поудобнее на жесткой, как кирпич, подушке. Часто я слышу, как кричат и колотят в двери, а офицеры велят «заткнуться». Иногда сквозь стены доносятся рыдания. Однажды выла сирена, когда женщина перерезала себе вены ножом, украденным с кухни. Я не знаю, что с ней стало. В тюрьме мало о чем рассказывают. День проходит за днем. За окном лето. Затем осень.

Я нахожусь в тюрьме в общей сложности девять месяцев. Наконец наступает день моего слушания. Меня везут в суд в фургоне. Тесные наручники натирают запястья, а сердце трепещет. Двое охранников заводят меня через черный ход в здание суда, в камеру, где уже ждет Барбара.

— Просто помни все, о чем мы говорили, — напутствует она меня. Она кажется другой. Дело не только в мантии и парике. В ее голосе звучат нервные нотки.

Честно говоря, я не уверена, что меня так уж сильно волнует исход. Победа в суде не вернет мою семью. Суровая реальность такова, что я больше не Джо. Я Элли Холлс — женщина, убившая мужа.

Охранники ведут меня по крутым лестничным пролетам в зал суда. Я выхожу в центр, как матадор на арену, вот только моя роль — это бык. Я на скамье подсудимых. Лишь теперь я позволяю себе осмотреться.

Зал набит битком. Но я не вижу своих детей. Затем я вспоминаю, что говорила Барбара. Свидетелям не разрешается слушать, что происходит в суде, пока их не вызовут. Однако я замечаю знакомые лица в публичной галерее наверху. Там мои подруги из теннисного клуба, книжного клуба и комитета помощи бездомным, в которых я когда-то состояла в Оксфордшире.

Мои ногти впиваются в ладонь, пока я высматриваю Кэрол — ее длинные блестящие темные волосы и дизайнерские очки. Я хотела бы возложить всю вину на нее, но, по правде говоря, она стала лишь последней каплей. В любом случае, ее здесь нет. На мгновение мне чудится, что я вижу Джо — хотя, вероятно, это только воображение. Она давно исчезла.

Входит судья. Слушание начинается! По залу пробегает волнение.

Барбара объясняла, что сторона обвинения начнет с изложения сути дела против меня.

Я закрываю глаза, пытаясь отгородиться от подробностей, пока обвинительная речь разносится по залу — с академическим, помпезным произношением.

— Элинор Холлс — также известная как Элли — хладнокровно убила своего мужа, о чем свидетельствуют ее ДНК на куске провода и записи с камер наблюдения в ее собственном доме. Ее семья осиротела. Вместо того чтобы сдаться в руки правосудия, она скрывалась более четырех месяцев, выдавая себя за бездомную женщину, пока ее наконец не задержала полиция Девона и Корнуолла…

Я снова закрываю глаза и пытаюсь отключиться от всего остального. Смутно понимаю, что вызываются свидетели для дачи показаний против меня, а затем Барбара подвергает их перекрестному допросу. Выходит полицейский и заявляет, что, несмотря на общенациональный розыск бездомной женщины, известной как Джо, которая (по моим словам) может подтвердить мои показания, — никого не нашли. Он говорит это так, будто я все выдумала. Как будто Джо не существует. Затем голос произносит нечто, от чего холод пробирает меня до костей:

— Вызывается Кэрол Кент!

Я подбираюсь. Так вот почему любовницы моего мужа не было в публичной галерее! Меня тошнит, когда она нагло шагает к свидетельской трибуне. Ее длинные стройные ноги и великолепно скроенный ярко-лимонный костюм приковывают взоры. После нескольких предварительных вопросов поверенная прокурора приступает к делу.

— Скажите, у вас была связь с Роджером Холлсом?

Напряжение, исходящее от жюри присяжных и галерки, ощущается почти физически. Любовница моего мужа смотрит прямо на меня. Мое сердце так сильно бьется в груди, что кажется — я вот-вот потеряю сознание.

— Я бы не назвала это просто связью, — раздражающе певучим голоском маленькой девочки произносит Кэрол. — Мы любили друг друга.

Я вздрагиваю.

— Что мистер Холлс рассказывал вам о жене?

Она издает холодный смешок: