И все же…

Можно смело утверждать, что стремящимся улучшить состояние здоровья и физическую форму лучше не откладывать до пятидесяти девяти лет. Вместе с тем человека, дотянувшего до подобного возраста и желающего продолжать съемки в великой мыльной опере собственного существования, пронзает острое осознание необходимости незамедлительно предпринять лечебно-восстановительные мероприятия. Достаточно точно все это выразил тот, кто первым сказал, что если бы знал, что проживет так долго, относился бы к себе бережнее.

Теперь о том, хотите ли вы хорошо (или лучше) себя чувствовать или же хорошо (или, как минимум, чуть лучше) выглядеть. Многое перепробовав — от обертываний до бразильских эпиляций бикини, — я совершенно неожиданно убедился, что все косметические проблемы меркнут перед насущной потребностью выжить. Короче говоря, я сделался одержим неминуемостью собственной гибели.

Одновременно с испытаниями мною роскошных курортов и фолликулярных пыточных камер страны, я совершал пространный вояж для рекламы своей книги, в течение целой недели возглавлявшей список бестселлеров. Вояж вылился в немалое предприятие, и некоторое время я путешествовал в компании своего молодого друга Кэри Голдстейна, принца публицистов и высокоодаренного выпускающего редактора. Он возил меня по аэропортам и студиям, а в перерывах пил и курил со мной практически наравне и полностью превосходил в странной гипнотической притягательности для женщин. Накачиваясь виски, а главное, никотином (одна ирландская газета тогда написала обо мне как о человеке, «редко вдыхающем кислород»), я выдержал эпическую чреду нескончаемых дней в дороге, великую память о которых сохраню навсегда. Вот только внезапно и с ужасом я начал осознавать, что это будет отнюдь не добрая память. Мой внутренний голос все настойчивее твердил: из этих роялти тебе не доведется истратить ни цента. И неприятный привкус сигарет во рту, словно выносящий мозг таран, бьющий в одну и ту же точку стены, уже заставлял по несколько раз в день чистить зубы и полоскать десны, чтобы хоть на время избавиться от гнетущего чувства превращения в труп. Я думал о смерти постоянно.

Потому я признателен коллегам из «Вэнити Фэйр», чья умная инициатива «жестокости из милосердия» запустила данный процесс. Я вполне понимаю, что им в первую очередь надоело видеть меня в прежнем обличье, однако косметические и маскирующие процедуры возымели и некоторый непредвиденный эффект. После того, например, как я стал обладателем набора новых, сверкающих белизной зубов от доктора Грега Литучи, у меня появился стимул не превращать их в желто-коричневые по образу и подобию предшествующих. За счет журнала я подписался на пару антитабачных процедур, в смутной надежде избавиться от худшей из своих привычек, и, по обыкновению, начинал ненавидеть себя и раздражаться, когда, не успев бросить, вновь обращался к курению всего через несколько дней, а то и часов.

Тем не менее думаю, антитабачный курс Аллена Карра подсознательно «подействовал», поскольку несколько недель спустя после возобновления курения (и обретения неотвязного компаньона в образе скелета с косой) я в одно прекрасное октябрьское утро проснулся в городе Мэдисон, штат Висконсин, куда прибыл на автограф-сессию, уже зная, что выброшу сигареты в сортир, а зажигалку и спички — из окна.

Что и проделал. На следующий день я вернулся в Вашингтон и дал интервью для рубрики «Обед с ФТ», выходящей в «Файнэншл таймс» каждые выходные. Все условия для рецидива сошлись идеально: мой интервьюер был курильщиком, а день достаточно хорошим, чтобы мы смогли усесться на веранде с пепельницами на столе, плюс роскошная и пряная еда клуба «Бомбей» на Лафайет-сквер. И я не сделал ни затяжки. Я настолько гордился сообщением об этом в «Файнэншл таймс», что положил газету так, чтобы непримиримая к табаку дочь — чьи жалобы во многом и стали последней каплей — смогла бы ее увидеть.

А теперь милости прошу в мир непредвиденных или непредусмотренных последствий. У меня есть (или была) еще одна вредная привычка, куда более застарелая и закоренелая, чем зависимость от никотина, — грызение ногтей. Другими словами, ногти я грыз с восьми лет. Однако с той поры как доктор Литучи отбелил, выпрямил и сплотил мои зубы, у меня больше нет тех зазубренных и смотрящих в разные стороны клыков, позволявших захватывать кончики пальцев и, работая челюстями, извлекать столь милые треск и хруст, сообщавшие процессу всю его прелесть. Внезапно я обнаружил, что покупаю в аптеке пилку для ногтей и стачиваю их на овал, в результате чего впервые за полвека они начали напоминать человеческие. (А вдоволь натешившись этим преимущественно женским видом деятельности, я стал ходить к одному вьетнамскому гею, мастеру маникюра в своем квартале, стараясь не думать о выражении «ручная работа»[167], когда он суетится над моими лапами.)