«И вновь я возвращаюсь…»

На экспедицию, возглавляемую офицером Генерального штаба Н. М. Пржевальским, была возложена, помимо научно-исследовательской, и еще одна миссия, о которой знал только Пыльцов. Стал бы Генштаб отпускать деньги, хотя и не слишком большие, на изучение флоры и фауны… Зато и в правительстве, и в Генштабе весьма интересовались развитием и самим ходом дунганского восстания, вот уже целый десяток лет будоражащего владения Небесной империи — соседние с Россией страны. Вот почему Пржевальскому и предстояло, как писал вице-председатель Географического общества граф Ф. П. Литье, «пролить свет» на все, что там происходило.

Пржевальский наблюдал, собирал всевозможные полезные сведения, анализировал увиденное и услышанное и в конце концов составил для себя достаточно полную и ясную картину.

Восстание дунган, или хойхоев, как их называли китайцы, возникло сначала в западных провинциях, охватило огромные области и перекинулось до верховьев Желтой реки. В те самые дни, когда Пржевальский привел свою экспедицию к берегам Кукунора, войска богдохана как раз начали наступление на области, его окружающие, где хозяйничали разрозненные дунганские отряды, промышлявшие откровенным разбоем.

Наблюдая за действиями отдельных дунганских отрядов, Пржевальский видел, что восстание уже в недалеком времени должно угаснуть. Вместо того чтобы объединить свои силы и двинуться на Пекин и у его стен решить вопрос, быть или не быть магометанскому государству на территории Небесной империи, дунгане довольствовались набегами на города, грабили их и вырезали поголовно все население. Вместо того чтобы в Монголии найти сильных союзников, они разоряли и монгольские города, как нельзя более восстановив парод против себя.

Пржевальскому было необыкновенно интересно узнать, как это в дунганском краю уцелела кумирня Чейбсен, за стенами которой не было ни единого колодца, и то, что ему рассказали, вконец все разъяснило.

Несколько тысяч восставших подошли к стенам монастыря и стали усердно долбить их ломами. Стены легко выдержали такую атаку. Попалив без особого вреда друг в друга, нападающие и осажденные обнаружили, что наступила пора чаепития, и немедленно приступили к этому столь желанному и приятному занятию.

Осажденные, тут же открыв ворота, вышли к ручью за водой. После чая атаки возобновились и продолжались до темноты. На следующий день новый приступ с полным повторением предыдущей программы сражения. По прошествии шести дней дунгане убедились в неприступности крепости и сняли осаду.

Противники их в долгу не остались, и, когда при осаде большого дунганского города Синила пришло известие из Пекина о бракосочетании богдохана, нападавшие тотчас прекратили военные действия. В честь славного и великого события в лагере у стен осажденного города был создан театр. Представления в нем, одно за другим, шли в течение целой недели и по вечерам сопровождались пышными фейерверками и прочими увеселительными мероприятиями. Все это, впрочем, не помешало осаждавшим после окончания празднеств овладеть городом и поголовно истребить его население, насчитывающее к тому времени около семидесяти тысяч человек.

А он не спешил, не хотел, да просто и не мог уйти с берегов Кукунора. До самого горизонта расстилалась водная поверхность, словно бы затянутая бархатом синего цвета. Горы, окаймляющие чудное озеро, уже покрывал первый снег и в те редкие моменты, когда Кукунор был спокоен, зубчатой рамой отражались в его синем зеркале.

Долгие минуты простаивал Пржевальский на берегу, вглядываясь в дышащие холодом волны. Потягивало горьковатым дымком от костра, возле которого, изредка помешивая деревянной ложкой уху, сидел Иринчинов. Неподалеку возле палатки Пыльцой укладывал меж листами картона растения, взятые длн гербария. Чебаев в сторонке старательно чистил оружие. Далеко же от дома их четверых занесло…

А дни становились холоднее, ночи — морознее. Исчезли совсем перелетные птицы, степь поутихла, готовясь к зиме. Променяв своих старых больных верблюдов на крепких, которых, к счастью, на Кукуноре было сколько угодно, Пржевальский пошел на юго-запад от озера. Теперь co свежими силами они без особых трудностей смогли бы добраться до Лхасы, столицы Тибета, но после доплаты за новых верблюдов денег уже почти не осталось. Снова упиралось все в деньги…

С великой тоской отрешился Пржевальский от давней мечты — проникнуть в срединный Тибет и увидеть священную Лхасу. В дневнике записал: «Таким образом, вынужденные отказаться от намерения пройти до столицы Тибета, мы тем не менее решили идти вперед до крайней возможности, зная, насколько ценно для науки исследование каждого лишнего шага в этом неведомом уголке Азии».

Они шли теми местами, которыми незадолго до них прошли монахи Гюк и Габо. Переодетые ламами, дабы избежать неминуемых для обычного путешественника осложнений в дороге, они пробрались в Лхасу. Книга Тюка об этом путешествии в 1866 году вышла в Москве, и Пржевальский внимательнейшим образом изучил ее от корки до корки.