Странное облегчение видеть этого человека, ее мучителя, ее насильника. Bоспоминания об изнасиловании забыты. Чувство сострадания и благодарности к человеку, который спас ее, хотя возможно, это был тот же самый человек, который пытал и насиловал ее.
Потное лицо нависает над ее лицом, легкая улыбка сквозь окладистую, жилистую бороду терьера, и он кладет руки ей на плечи и слегка сжимает.
- Я вернулся! - говорит он констатируя очевидное. - Мы должны понять, что нам делать.
Она хочет ответить, хочет сказать:
- В смысле?
Hо слова подвели ее. Kровь, покинувшая ее тело, украла ее слова, украла ее силу и способность ответить.
Он отклеивает ленту и снимает ткань чтобы осмотреть рану.
- Все не так уж плохо, - лжет он, перебирая содержимое аптечки, которую он положил ей на живот.
Xолодная металлическая коробка вызывает дрожь в ее теле.
- Думаю, у тебя в основном шок. Порез не такой глубокий.
Перекись водорода пузырится в ране, шипит и пенится, как таблетка антацида в стакане воды, жжет, но боль терпима. Затем йод, коричнево-красная жидкость щекочет, когда он наливает ее. Вне поля ее зрения он над чем-то работает, и она слышит медленный ритм его сосредоточенного дыхания. Он поворачивается к ней спиной, надевает резиновые перчатки, зажигает спичку, чтобы простерилизовать иглу, которую держит в руках.
- Всего несколько стежков, - мягко говорит он, и она кивает головой.
Oблегчение, которое она испытывала всего несколько мгновений назад, рассеивается, пока не остается только чувство ужаса.
- Ты должна оставаться неподвижной. Я буду работать быстро.
Колющая боль, когда игла проникает в кожу, жуткое щекотание нити, похожей на паучьи лапки, проходящей через свежие проколы. И это повторяется и повторяется. Она зажмуривает глаза от боли, от тошнотворного ощущения, что ее зашивают.
- Хорошо, готово!
Мышцы расслабляются, снимая напряжение. Oна чувствует, как он аккуратно перевязывает швы, закрывает рану марлей и хирургической лентой. Он накрывает ее одеялом и она шепчет:
- Развяжи меня... - но он качает головой, ослабляет крепления на липучках, но оставляет ее связанной.
- Еще нет, - говорит он, поглаживая ее по волосам, и подтаскивает стул, чтобы сесть рядом с ней.
- Зачем ты это делаешь? - слабо спрашивает она, снова обретя голос. - Зачем исцелять меня, если ты собираешься держать меня в плену?
Опустив глаза, он не отвечает, а гладит ее лоб нежными прикосновениями, убаюкивая ее и погружая в измученный сон.
Когда она снова открывает глаза, кажется, что прошли считанные минуты, но комната уже совсем другая, окровавленные трупы исчезли, "чертог" превратился в почти пустую комнату из камня, бетона и яркого флуоресцентного света. В нескольких футах от нее - очертания тела под простыней, лежащего на каталке.
- Патрик? - шепчет она пересохшим горлом и пересохшими губами, сглатывает и пытается снова. - Патрик? - на этот раз громче.
Патрик возвращается, неся поднос и кружку с дымящимся напитком.
Пахнет кофе или супом, а может и тем и другим. Он ставит поднос на пустой столик у двери и осторожно приподнимает ее голову и шею, подпирая подушками. Берет миску с супом и дует на ложку, прежде чем накормить ее. Суп с лапшой имеет странный вкус из-за металлического привкуса на языке, остатков крови и болезни, но она ест потому что пустой желудок болит, ее тошнит. Он кормит ее супом и кофе и вытирает ей рот салфеткой.
Тело в другом конце комнаты начинает шевелиться, незримо борется под простыней, не издает никаких звуков, кроме приглушенного, хриплого ворчания.
Патрик ставит посуду на поднос и снова садится рядом с Ашей, стягивает одеяло, развязывает рану, заменяет марлю и снова заклеивает ее. Аша вспомнила о своей наготе, и скромность расцветает розовым цветом на ее щеках.
- Ты сказала, что у тебя есть деньги? - говорит он, снова накрывая ее одеялом.
Она кивает, изнемогая, гадая, когда же это наконец закончится. Гадая, зачем он вообще побеспокоился о ней, если планирует убить ее ради ее денег.
Наклонившись вперед, он прижимает свое лицо к ее лицу.
- Ты должна принять решение, - и он отодвигается, он теперь уже за ее головой.
Звенящие звуки металла, резкий скрежет ножей, металл о металл, и он возвращается к ней с коллекцией ножей.
- Я не хочу причинить тебе боль, - и он кладет ножи рядом с ней на одеяло.
Eе глаза выпучиваются от свежего ужаса, пораженные тем, что она стала такой благодушной, чувствовала себя в безопасности, верила, что Патрик заботится о ней.
- Я хочу забрать тебя с собой, - говорит он, глядя вдаль.
- Но, я должен быть уверен. Ты хочешь пойти со мной?
Веки трепещут, разум мечется, пытаясь понять, что он говорит, понять, что означает его вопрос.
- Да... - шепчет она и понимает что говорит серьезно, понимает что хочет пойти с Патриком, быть с ним.
Она не знает почему и осознает абсурд, но верит, что ей нравится его сострадание, его нежность, ее насильник-спаситель, ее Темный Рыцарь в потускневших доспехах, но она никогда не спорила с желанием сердца.
- Я люблю тебя! - говорит он, дыхание обволакивает его слова. - Я знаю, что это безумие, Аша, но я люблю тебя!