И только море запомнит

Но они встретились тогда, когда того возжелала Фортуна. А следовательно, Кеннету не пристало думать о том, какой могла бы быть, если бы осталась той, кто она есть на самом деле. Но он думает и знает: не может такая красота и образованность выйти из семьи кузнеца или портного, а уж тем более бандита и головореза. Давно уже стоит сделать запрос в Англию да узнать, кто же отец Морганы. И, может быть, если она беглянка, ее удастся вернуть на родину.

«Вернуть и завладеть».

Как же она пьянит, просто стоя рядом и ведя беседу. Затуманивает разум сильнее опиума или самого крепкого алкоголя. Она вполне могла с улыбкой дерзко оборвать свое платье, отрезать косу и в одежде юнги рвануть куда-нибудь прочь. Нельзя женщинам давать популярные нынче романы. А Кеннету нужно увлечься работой и пресечь любые фантазии.

– Это все, конечно, весьма занимательно. Но, может, расскажете что-нибудь еще?

– Пираты все еще живут согласно кодексу.

– Кодекс, – усмехается лорд, – то, что вы так чтите, но отказываетесь этому следовать?

Он весьма наслышан о пиратском кодексе. И в начале своей службы ему довелось даже посмотреть на его копию. Уж насколько та была достоверной, никто сказать точно не мог, но подписи кружками и крестами под ним позабавили порядочно народу.

– Отребье выдумывает себе законы, при этом говоря, что они свободны от досаждающей им власти. Давно пора вас всех окончательно переловить: кого-то вздернуть в назидание, а кого-то выпороть.

– Так почему же еще не вздернуты два британских офицера, изуродовавших девушку ради забавы? – голос Морганы становится жестким, глубоким. Так же она говорила с ним, когда протягивала плеть. – Почему никто не получил свою долю наказания?

Разговоры про тех самых трех офицеров выводят Кеннета из себя. И не потому, что Моргана припоминает эту историю. Среди любого общества есть отбросы, но таких не должно быть в рядах британских солдат. Как человек служивший, Кеннет считает, что военные должны быть эталоном, особенно офицеры. Пытки – последнее, к чему кто-то из людей в мундирах должен прикладывать руки.

За всем никогда не уследишь. И бывают случаи, когда иначе поступить не получается. Но не ради забавы. Нет. Пытки – лишь инструмент, позволяющий получить желаемое. Но, как рассказала Моргана, эти люди не желали ничего, кроме веселья и кровавой радости.

– Один уже мертв. Остальные… Ост-Индская торговая компания этого не оставит. Нельзя, чтобы такие, – Кеннет делает небольшую паузу, он взвешивает, стоит ли произносить такое, но все же продолжает, – мрази порочили мундир.

Он лично этого не оставит. Прибудет домой и разберется с каждым из оставшихся. Только бы удержать ирландку от мести и не стать свидетелем кровавой расплаты еще раз. Кеннет искренне сочувствует О’Райли и между тем ощущает свою личную ответственность перед ней за совершенное. Хоть он не знает еще живых ее обидчиков, но жажда справедливости бывает необычайно заразительна.

А может быть, это то, о чем Бентлею бы не хотелось даже помыслить. Нет, возможно, и помыслить-то он может, но признаваться самому себе в искренности испытываемого невыносимо и непростительно.

Моргана нервно ведет плечом. Вся ее фигура содрогается от одного такого действия, напрягаются спина и шея, отчетливо видна синеющая вена, задетая черной линией татуировки. Он задерживается на ней, подбирая, что бы такого можно еще возразить.

Кеннет нашел среди своих людей ирландца. Одного-единственного матроса: конопатого, рыжего, говорящего, как деревенщина. И некоторое время выпытывал, что же за символ изображен у О’Райли на коже. Бентлей нацарапал его кончиком пера на клочке бумаги, но кривые линии не легли в идеальный узор. Это было даже не близко с тем, что запечатлела на своем теле капитан. Но ирландец все равно узнал трикветр[24].

– Ха! Только если бы я вам, милорд, не сообщила, вы бы никогда и не узнали, что один из подонков служит под вашим началом. А мы, конечно, тоже дерьмовые людишки, но хотя бы говорим об этом открыто. Сколько еще ублюдков покрывает Компания?

Он не может ответить ей на вопрос. Бентлей не знает.

– Компания предпочитает вешать таких, чтобы не пятнать свою репутацию и не порочить честь. Вопрос лишь в том, как эти самые отбросы успешно скрывают свои презренные деяния.

Кеннет не пытается оправдаться. Ему и незачем это делать. Но обвинять Компанию он не позволит. Неплохо бы устроить проверку в рядах подчиненных, только займется он этим много позже.

Однотипные улочки сменяют друг друга, пока капитан и лорд не выходят на широкую дорогу, ведущую на небольшую возвышенность. Еще издалека Кеннет замечает поместье, окруженное заборчиком и раскинувшимися деревьями. Они поднимаются, чтобы оказаться у ворот. Их диалог очень быстро приходит к логическому завершению, и добрую половину пути они проходят молча.