– Ты мне соврал, – неожиданно перебила Рене, за что была удостоена небрежно вздёрнутой брови. – Насчет доктора Фюрста. Он сказал, ты не звонил. Я думала, с достижением звания лучшего друга открывается опция честности, но, видимо, не в этой игре. Верно?
Энтони помолчал, невидяще глядя танцующий по столу телефон, а затем резко спросил:
– А ты бы приехала тогда?
– Я бы приехала в любом случае, – раздражённо откликнулась она и сделала новый глоток. Давно следовало бы остановиться, потому что в голове уже неприятно шумело, но Рене отчаянно требовалось занять свои руки. И рот. Пока не сболтнула чего-нибудь лишнего. Покрутив на донышке остаток из фруктов и специй, она зачем-то шмыгнула носом и договорила: – Возможно, я скажу нечто кощунственное, но ты дорог многим, независимо от навешенных тобой ярлыков.
Рене хотела добавить что-то ещё, но в этот момент телефон завибрировал особенно настойчиво. Закатив глаза, она пробормотала:
– Ответь ей уже. Звонит целый день.
– Зачем мне это?
– Потому что таковы правила вежливости, – начала было она, но увидела недоумённо вскинутые брови и, не выдержав, рассмеялась.
Действительно, глупость какая. Рене покачала головой. Давно пора было запомнить, что воспитание и доктор Ланг лежали на противоположных концах прямой. Неожиданно Рене гулко стукнула бокалом о столешницу и небрежно заметила:
– Я тебе тоже звонила.
Энтони медленно повернул голову, а затем поджал губы.
– Довольно нелогичное решение, – заметил он.
– А по мне, так весьма предсказуемое. Ты даже имени мне не дал, только фото.
– Так тебя это обидело? – неожиданно рассмеялся Тони, а затем повернулся к ней. Он закинул ногу на ногу и неожиданно самодовольно уставился на смущённую Рене.
– Нет, – соврала она насупившись. Ланг, конечно же, не поверил.
– Роза пахнет розой, хоть розой назови её. Хоть нет, – пожал он плечами. – Не видел смысла подписывать. Зачем, если я с первого же взгляда или трёх нот пойму, кто мне звонит?
Рене промолчала. Не сказать, что такой ответ её как-то смягчил, но аргумент показался дельным. Впрочем, не настолько, чтобы немедленно извиняться за непонятную для Энтони вспыльчивость. Он же какое-то время разглядывал, как Рене мелкими глотками цедила оставшийся глинтвейн, а потом внезапно спросил:
– Почему ты не играешь?
– Я не умею.
– Так, давай научу. – Тони предложил это настолько естественно, словно он каждый день обучал слегка нетрезвых девиц премудростям американского пула.
– Не думаю, что хочу, – насупилась Рене, но тут же вздрогнула, стоило Лангу стремительно наклониться вперед и бесцеремонно упереться ладонями в её кресло.
– Как можно не хотеть того, чего даже не знаешь? – спросил он тихо и нахально ухмыльнулся. Но в Рене плескалось уже достаточно вина, чтобы осклабиться в ответ, а затем приблизить своё лицо к бледной физиономии Энтони так близко, что их носы едва не стукнулись друг о друга.
– Я никогда не пробовала жареных кузнечиков и что-то не испытываю желания это наверстывать.
Их глаза на мгновение встретились, а потом отдающий охрой взгляд Тони метнулся на мгновение вниз, но тут же вернулся обратно. И в этот момент Рене почти воочию увидела, как там зажегся непонятный, но такой сладостный огонёк.
– Зря, – шепнул Ланг, и у неё перехватило дыхание. – Они вполне ничего.
А в следующий момент он поднялся, чтобы приглашающе протянуть руку.
– Пойдем, – велел Тони, и ничего не оставалось, как вложить в его большую ладонь свои чудом не вспотевшие пальцы. Рене встала на ноги, отчего весь алкоголь, видимо, решил разом провалиться в желудок, и её немедленно повело в сторону. Раздался смешок. – Да ты пьяна!
– Немного. И это скоро пройдёт!
– Разумеется, – покорно согласился Энтони и отправился выбирать кий.
Если честно, Рене никогда не было настолько весело, как этим вечером. Она смеялась до слёз, пока пыталась сложить пальцы в показанную Лангом фигуру, а потом опереть на них шафт. Затем, разумеется, следовало наклониться, хорошенько прицелиться, но для замутнённого глинтвейном мозга это оказалось почти невыполнимой задачей. Так что нанести сильный, но точный удар Рене не смогла. Ни разу. Нет, она честно пыталась. Щурила то один глаз, то другой, меняла позы, едва не ложилась на стол, – благодарение богу, она не послушалась совета Роузи! – ничего не получалось. Ни разу из пятнадцати, а может, и тридцати попыток она не смогла попасть нужным шаром в лузу. Мало того, биток через раз соскальзывал с наконечника и кувырком упрыгивал куда-то под стол, отчего Рене хохотала. Она била то сильно, то слабо, постоянно отвлекалась на советы от Фюрста и шуточки Роузи, а потом вовсе случайно ткнула Лангу в живот кием. Тот вздохнул и посмотрел с такой укоризной, что Рене едва не взвыла от смеха.