И солнце взойдет. Он

– Но почему Энтони не позвонил мне? – неожиданно спросил Фюрст и заслужил странный взгляд от Рене. Роузи же перестала жевать. Воцарилось неловкое молчание, пока каждый пытался понять, в чём и где именно его обманули. А потом Рене осторожно заметила:

– Он сказал, что вы не ответили. Так же как Дюссо и…

– Та сука из кардиологии? – снова влезла медсестра и шумно фыркнула. – Господи. Мне её рожа сегодня просто осточертела.

И словно в насмешку телефон вновь завибрировал от настойчивости рыжей Лиззи. Даже не взглянув на экран, Рене мстительно сбросила вызов, а затем подняла голову и неожиданно столкнулась с настороженным взглядом доктора Фюрста.

– Мне стоит беспокоиться об этической стороне? – негромко спросил он, а Роузи удивлённо булькнула пивом.

– Да брось! Это просто очередная пьянка. Мало ли что ему привиделось – звонил не звонил. Думаю, эта летучая мышь вообще ничего толком не помнит, – она говорила весело, почти легкомысленно, но Рене заметила брошенный в свою сторону извиняющийся взгляд. Не укрылся он и от Алана.

– Рене?

– Нет. Причин для волнения нет, – ровно ответила она, не отводя глаз.

Фюрст же нахмурился, словно спешно решал в голове сложное уравнение из трёх переменных: его собственная забота об Энтони, хорошее отношение к Рене и двусмысленность положения вверенного ему резидента. Он покрутил тарелку с терпко пахнувшим пирогом, стёр капнувший на край блюда джем и задумчиво облизнул перепачканный малиной палец. Потом ещё и ещё. И когда, видимо, дошёл до определённого промежуточного ответа, искусственно широко улыбнулся.

– Ясно. Ну что? Сыграем? Тебе пора бы уже научиться. – Алан кивнул в сторону бильярдного стола, но Рене привычно покачала головой и потянулась к бокалу с глинтвейном. Алкоголь на время прогнал часть тревог, а после танцев было слишком лениво куда-то идти, так что она лишь чуть виновато улыбнулась.

– Как-нибудь в другой раз.

Расположившаяся в кресле Рене со смехом наблюдала, как в очередной раз ругались Роузи и Фюрст. Эти двое опять перепутали во время раскатки битки, засмотревшись на спины друг друга. Так что теперь им предстояло решить, кто будет разыгрывать первым. Рене мало что понимала в бильярде, однако была уверена – в правилах не прописано требование уступить ход, когда твой соперник обиженно дуется. Тем не менее Роузи часто пользовалась этой лазейкой, и Рене вела счёт, сколько раз уступит находчивой медсестре слишком воспитанный Фюрст. Она как раз успела дойти до десяти в пользу подруги, когда спинка кресла под головой немного прогнулась, а около уха зазвучал голос:

– Я дал тебе выходной не для того, чтобы ты скучала.

От Тони пахло мокрым снегом и немного загазованной улицей, где в это время наверняка собрались душные пробки. Вдохнув поглубже, Рене молча подняла руку с зажатым в ней телефоном, который наконец-то хранил безмолвие, и почувствовала, как ладони коснулись холодные пальцы. Они зачем-то дотронулись до косточки на запястье, отчего сердце неровно сбилось, а потом всё же забрали на время притихший аппарат.

– А я-то надеялся, что потерял его где-нибудь в канаве.

Послышался смешок, и Рене задрала голову, встретившись взглядом с едва заметно улыбавшимся Энтони. Внимательно изучив его лицо с чёрными кругами теней под глазами и нездоровой даже по меркам самого Ланга бледностью, она вновь переплела пальцы на высоком бокале, сделала глоток и вернулась к наблюдению за Роузи. Та давно плюнула на игру и теперь пританцовывала вокруг что-то втолковывавшего ей Алана. Кто-то из посетителей включил старый музыкальный автомат, а тот, похоже, заело.

– Эй, что-то случилось?

Энтони обошёл стол, стянул с себя знакомую чёрную куртку и повернулся к молчавшей Рене. Он переоделся. Заезжал ли домой или нашёл смену в заначке своего пылевого комода было неясно, но джинсы и свитер определённо сверкали угольной чернотой.

– Нет, – наконец коротко ответила Рене, чем заслужила скептическое хмыканье.

Ланг какое-то время изучал невозмутимо игнорировавшую его девушку, а потом молча подошёл и уселся рядом. В соседнее кресло. Так близко, что мигом напрягшаяся Рене плечом ощутила исходившее от Тони тепло. Чёрт… И она хотела бы казаться невозмутимой, но, похоже, выдала себя с головой. Ну а если нет, то до этого остались какие-то мгновения.

– Я думаю, тебе стоит сделать звонок, – после томительной паузы произнесла Рене.

Она сама не знала, за что злится на Энтони. Между ними не было никаких обещаний и уж точно не звучало признаний, чтобы Рене могла позволить себе такой тон. Но женская ревность и влюбленное сердце оказались худшими помощниками в этом непростом диалоге. И осталось совершенно неясным, считал ли так Ланг, когда демонстративно посмотрел на экран вновь задрожавшего сотового и бросил тот на заставленный тарелками стол.

– Забавно, но я думаю наоборот. Единственный человек, которому мне пришло бы в голову позвонить, сейчас находится в этом зале. Так что не вижу смысла попусту тревожить…