И солнце взойдет. Он

Договорить она не успела, потому что, взревев мотором, Ланг вновь пробуксовал колесом под вонючий дым от покрышки, а затем стремительно наклонился вперёд и одним ловким движением схватил Рене за талию. Он легко подтянул её к себе поближе, отчего подошвы зимних кроссовок проскребли по земле, и без каких-либо усилий усадил перед собой. Её тело застыло. Сжалось от ужаса, прежде чем раздался знакомый щелчок. А затем Рене завизжала и вцепилась в скользкий железный бак, когда мотоцикл под ней неожиданно взмыл в чёртов воздух, хотя всеми законами физики ему полагалось спокойно катить по асфальту. Но Энтони, видимо, жил на какой-то иной, совершенно не похожей на Землю планете, потому что, вопреки гравитации, едва не парил над дорогой. Зажмурившись, Рене чувствовала, как бьёт в лицо ветер. Вдыхала морозный воздух с привкусом газа и мокрого снега, когда вдруг услышала сквозь визг мотора:

– Открой глаза. Посмотри!

Она не хотела. Боялась до ужаса! Но в голосе Тони было столько едва сдерживаемого ликования, что Рене не посмела ослушаться. Она осторожно приподняла сначала одно веко, затем другое, продолжая щуриться от бьющего в лицо ветра. Но тут голова будто сама инстинктивно наклонилась немного вперед, отчего Рене невольно повторила позу сидевшего позади Энтони, и это случилось. Рене ощутила, будто и вправду летит. Она не чувствовала ни земли, ни ветра, ни скорости. Внизу проносились белые линии скучной разметки, а впереди, как взлётная полоса, горела огнями пустая линия улицы. Она манила, тянула промчаться по ней. И, кажется, Энтони собирался сделать именно это, потому что прибавил газу. Мотор радостно фыркнул, Рене вскрикнула от неожиданности, а потом рассмеялась над собственным глупым испугом. Совершенно бессмысленным, ведь за спиной сидел Тони – надёжный, как сам проклятый мир.

Они мчались вперёд, и сердце Рене заходилось от никогда прежде невиданного, совершенно бесшабашного счастья. Так что она обернулась, желая разделить свой восторг. И пусть из-за отражавшихся на защитном стекле ярких пятен было не видно золотившихся глаз, Рене знала – он смотрит.

Твой образ невозможно хорош,

Не могу оторвать от тебя глаз…

– протянул в голове голос, и на губах почудился мягкий вкус мяты.

А дальше Рене не поняла, как всё случилось. Ни в тот момент, ни днём позже, ни даже спустя многие годы она не могла найти ответ на вопрос – почему? Почему дёрнулось до этого уверенно крутившееся колесо, почему пальцы соскользнули с холодного бака, а руки всегда столь ловкого Энтони схватили пустоту, вместо её дутой куртки. Так просто случилось. Вселенная решила сравнять запущенный кем-то счёт, и когда мотоцикл резко вильнул, Рене почувствовала, что скользит и тянет за собой Тони. Она даже не успела вскрикнуть, когда в мысли ворвался чужой громкий вскрик. Тяжёлый байк на полной скорости рухнул набок, на мгновение больно придавил ногу и в снопе оранжевых искр закрутился на мокрой дороге, уносясь прочь. Её же по закону инерции со всей силы швырнуло в асфальт. Рене ощутила, как диким жжением обожгло щёку, пока тело тащило куда-то вперёд, новый удар пришёлся на спину, а следом в каменный бортик врезалась голова. И на этом мир кончился.

Глава 15

Рене не понимала, что происходит. Она стояла посреди неведомого пространства, а перед глазами мелькали цветные картинки. Хотелось пошевелиться, смахнуть надоедливых пёстрых мух, но тело не слушалось. Не гнулись в ответ на вялый приказ пальцы, не поворачивалась голова, только пятна всё кружились калейдоскопом и вызывали приступ надоедливой тошноты. Рене оцепенела. Погрузилась в такую апатию, что веки грозили схлопнуться сами. Надо же, она никогда не спала стоя, но сейчас, похоже, просто рухнет на невидимый пол и уснет. Непонятная тяжесть давила на плечи, но проклятая тошнота никак не давала расслабиться. Впрочем, может быть, если не думать о ней, то станет получше. Верно?

Зажмурившись, Рене попробовала улыбнуться, однако вместо темноты вдруг стало подозрительно тихо. Словно собственный организм перепутал – где глаза, а где уши. Под закрытыми веками всё так же плясали яркие точки, но теперь это было в глухой тишине, что до боли сдавила барабанные перепонки. Рене впервые захотела понять, куда же её занесло, но не получилось. Мысли застопорились, будто бы проржавели, и не могли провернуть шестерёнки в мозгу. Она понимала, что должна сделать. Господи! Это же просто! Однако тело даже не шевельнулось, несмотря на приказ. И вот тогда внутри впервые проснулась тревога. Окружившая внезапная тишина показалась не просто пугающей – она, вкупе с немощностью, вызвала панику. От испуга разум лихорадочно попытался проснуться и всколыхнулся, словно бурное море. Но… ничего. Ничего! Даже дыхание бесшумно проникало в лёгкие и так же неслышно их покидало.