И силуэт совиный

– Резонный вопрос. Отвечаю: лично вы – ничем. И, уж простите, но загадкой для меня вы не являетесь. Уровень вашей веры и вашу церковную позицию я прекрасно вижу. Нет, не буду говорить, что вы плохой христианин. Скорее даже наоборот. Обычно так и бывает: свои своя не познаша. Не стану лукавить: вы мне интересны не сами по себе. Но у меня к вам просьба. Мне хотелось бы встретиться и поговорить с вашим дедом, архимандритом Димитрием. В неформальной обстановке, а значит, не у меня. Прошу вас посодействовать этому. Убедите дедушку, что нам действительно нужно встретиться. – Он вздохнул. – Я, конечно, получал сигналы, как он обо мне отзывается. Что ж, это его право, а в Церкви надлежит быть, по слову апостола, разномыслиям. Но разномыслия только тогда полезны, когда проблемы обсуждаются, когда происходит диалог. Ваш дед, как мне известно, общаться со мной не хочет, и это прискорбно. Да, я видел ту запись, которую вы недавно сделали. Позиция чёткая и даже по-своему верная. Но это ведь только половинка правды…

В животе у меня заныло. Разговор сделался похож на омут: вроде бы чистая вода, кувшинки плавают, водомерки бегают, солнечные лучи глубоко водную толщу протыкают – но тебя затягивает вниз, и чем дальше, тем больше мути, а на дне… ясно кто там водится.

– В чём же ваша половинка, владыко? – мрачно осведомился я. – Вот вы рукополагаете женщин, вы венчаете содомитов, вы пренебрежительно отзываетесь о целомудрии, вы… Всё это противоречит и Священному Писанию, и каноническому праву, и опыту Церкви. Да что я говорю, вы в сто раз меня лучше знаете и Писание, и каноны. Но зачем же тогда?

Митрополит посмотрел на меня, как смотрят на больного ребёнка – сочувственно и уверенно. Ничего, малыш, сейчас мы сделаем тебе укольчик – и будет лучше.

– Спрашиваете, зачем? Да затем, Александр, чтобы спасти Церковь. Да, пафосно звучит, понимаю. Но это правда. Печальная, горькая, некрасивая… но правда. Вы сами прекрасно видите, что происходит в стране и мире. Видите, что православие у нас, да и повсюду, в общем, переживает очередное гонение. Может быть, самое страшное гонение за всю историю Церкви. Потому что когда нас резали, жгли, гноили в лагерях – это происходило всё-таки в других условиях. Общество было другим, понимаете? У людей были чёткие моральные ценности, даже у атеистов. Даже когда нас высмеивали – те, кто смеялись, всё равно душой, подсознанием были нашими. Сейчас всё изменилось. Нынешние гонения происходят на совсем другом фоне. По причине умножения беззакония во многих охладела любовь. Даже не просто во многих – практически во всех. Люди берут от жизни всё. У людей нет уже никаких духовных запросов. Вы, может, удивитесь, но даже у сектантов и оккультистов дефицит аудитории. Нас не убивают – мы сами вымираем, потому что дышать этим отравленным воздухом не можем, наши лёгкие привыкли к кислороду…

– Что-то я не пойму, владыко, – от слов его, правильных как кирпичи, у меня уже сплющивались мозги. – Вы к чему ведёте?

– Да к тому я веду, Александр, что надо выживать. Нам, православным христианам. Не в мире фантазий о золотом веке, а здесь и сейчас, в этих условиях, в этой бескислородной атмосфере. А что значит, выживать? Значит, сохранить Церковь для будущих поколений. Да, когда отец Димитрий в этой видеозаписи говорил, что в Церкви, где венчают гомиков, нет места Духу Святому, он был, в общем, прав. Но поймите: сейчас Церковь, где не венчают гомиков, за считанные годы превратится сначала в резервацию, а потом в кладбище. Моя задача – сохранить не Дух, а форму. Дух, сами знаете, дышит где хочет. Ничто не мешает Духу вновь оживотворить мёртвую форму – когда это станет возможным. Было бы что оживотворять…

– Как-то вы, ваше высокопреосвященство, обтекаемо слишком, – заметил я. – Трудно понять, чего вы реально хотите?

– А по-моему, всё просто, – прищурился митрополит. – Я хочу, чтобы Русская Православная Церковь была многолюдной, чтобы действовали тысячи храмов, чтобы эти храмы не пустовали. Чтобы в Церковь входили всё новые и новые члены, чтобы она пользовалась авторитетом у всех, даже у неверующих. Только такая Церковь имеет шанс пережить гонения, передать эстафету потомкам… Да, понимаю, какова цена вопроса. Ослабление Духа, обмирщение. Но уверяю вас, это временно. Потому что цивилизация не может развиваться линейно. Этот дивный новый мир, который сейчас строят Штаты и Европа, не вечен. Он рухнет под собственным весом. Через двадцать лет, пятьдесят, сто пятьдесят… но рухнет. Волна экологических катастроф, технологических… новые войны, новые пассионарные народы. Они, дурачки, думают, что раз открыли холодный термояд, то весь космос у них в кармане. Но мы-то с вами знаем, что когда будут восклицать: мир и безопасность, тогда внезапно постигнет их пагуба. И вот тогда растерянные люди обратятся к Церкви. Значит, должно быть, куда обращаться. Должны быть храмы, должны быть священники, должны быть образованные миряне, должна быть духовная литература…