И силуэт совиный

– Дед мне часто говорил, – заметил я, – что церковность без подлинной веры – это трясина. Что лучше уж честный атеизм, чем православное язычество. И ещё говорил, что многие люди всю жизнь лижут бутылку, думая, что тем самым познали вкус вина. Это он о тех самых формах говорил, которые вы любой ценой хотите сохранить.

– Да, хочу, – твёрдо сказал владыка Пафнутий. – Потому что без бутылки вино существовать не может. Оно выльется на землю и его не станет. Да, моя цель – сохранить бутылку. Мне приходится добавлять туда уксус, потому что иначе на нынешнем морозе бутылка треснет. Но мороз не вечен, будет и на нашей улице весна. И вот тогда мы выльем весь уксус, а Господь нам в этом поможет. Претворит, так сказать, в прежнее вино. Да, я венчаю содомитов – чтобы не подвести храмы моей епархии под статью о нетолерантности. Ну так придёт час, выгоним мы этих гомиков пинком под зад. Я рукополагаю диаконисс – ну так трудно ли запретить их в служении? Я призываю паству радоваться жизни, отказываться от устаревших мрачных стереотипов, от неоправданной аскетики, от непосильных постов, от нудных молитвословий… Зачем, спросите? А затем, чтобы внешние от нас не шарахались, чтобы приходили… и оставались. Ну сами ж понимаете, нельзя на современного человека возлагать бремена неудобоносимые… Понимаю, многих это злит Ну так я умру, и пройдут годы, десятки лет, может быть… и новые архиереи объявят меня отступником, обновленцем. Но сделают они это в тех церквях, на тех кафедрах, которые я сберёг. Да, когда-нибудь новые православные будут гневно осуждать пафнутианство. Как поколение наших отцов осуждало сергианство. История действительно повторяется, Александр. Тогда владыка Сергий прогнулся под советскую власть, чтобы спасти тело Церкви от сожжения. Сейчас, через сто тридцать лет, я хочу прогнуться под толерастов, чтобы спасти тело Церкви от гниения. Понимаете мысль?

– Понимаю, – вздохнул я. – Но ведь Церковь – это Тело Христово, так? Вы что, Христа хотите спасать? Это же Он нас спасает, а на мы Его.

– Классический пример демагогии, – невозмутимо ответил Пафнутий. – Вы смешиваете разные аспекты существования Церкви. Смешиваете её мистическое измерение с земным, посюсторонним. В мистическом плане Церковь – это Тело Христово, и руководима она Святым Духом. Всё правильно. Но Церковь в другом своём измерении – это организация, это конкретные формы – храмы, приходы, миряне, духовенство, иерархия. Я не дерзаю спасать Тело Христово. Я спасаю одежду, которая на этом теле. Потому что хоть Тело как таковое и не умрёт без одежды, но многие его члены – умрут. Слишком холодно сейчас в мире, понимаете? Я стараюсь для тех слабых людей, которые потом меня же и проклинать будут.

Я сидел и слушал его – мудрого, снисходительного, уверенного в себе. Да, вблизи Пафнутий оказался вовсе не «отвязным либерастом» и «покровителем растлителей». Он, по-моему, даже не притворялся. Он и впрямь верил в свою великую миссию. И ему очень нужно было благословение Деда.

«Запомни, Саня, – голос Деда был печален, но твёрд, – никакое благое дело не стоит на неправде. Даже если кажется, что это полезно, выгодно, что никто никогда об этой неправде не узнает. Всё равно, не устоит такое дело. Помнишь, Спаситель про дом на песке говорил? Наверное, дом тот тоже был красивый, уютный… лучшие дизайнерские решения той эпохи… А волна подмыла. Не дом был плох, а фундамент». Это он говорил давным-давно – кажется, ещё в тридцать седьмом, когда я уезжал из Дроновки поступать в Нижегородский университет. А вспомнилось, точно оно вчера было.

Если дело владыки Пафнутия благое, если и впрямь нужно любой ценой сохранить бутылку – пускай и в ущерб вину – то зачем же тогда ему лживое благословение Деда? Вряд ли он всерьёз надеется его переубедить. Зачем же ему песок под дом? А если он хочет строить на неправде – что же он выстроит? Бутылка, конечно, дело хорошее, но как бы то, что Пафнутий сохранит, не превратилось в сплошную стеклянную болванку, где вину уже не будет места. Красивую, по форме точно похожую на бутылку – но без всякой внутренности.

– Я понял вас, владыко, – медленно заговорил я. – Не скажу, что во всём согласен, но мне надо всё это обмозговать… Вы простите меня, что плохо о вас думал.

– Бог простит, и я прощаю, – энергично кивнул митрополит. – А подумать – обязательно подумайте. И вот ещё что скажу. Я в курсе ваших семейных проблем. Так вот, совершенно независимо от того, удастся ли вам уговорить отца Димитрия встретиться, обещаю приложить все силы, задействовать все свои возможности, чтобы как-то разрешить ситуацию.

– Вот-вот, Саша, подумай! – Иван Лукич появился в комнате совершенно неожиданно. Неужели они уже и телепортацию изобрели? – У тебя весь сегодняшний день есть на то, чтобы подумать. На стройку не возвращайся, Семёна Григорьевича я уже уболтал. А вот завтра с утречка – отправляйся к Деду. Одна нога здесь, другая там. Транспортные расходы оплатим, не боись. В понедельник владыка Пафнутий уже планирует навестить Дроновку с неофициальным пастырским визитом. Всё понял?