i cf85044c3a33e6c4

чеку (пока я снова пыхчу в сторонке), а потом, не делая паузы, достает телефон.

— Куда ты звонишь? — настороженно спрашиваю я.

— В службу эвакуации.

— НЕТ! — Начинаю прыгать вокруг него и пытаться отобрать злосчастный аппарат.

— Советую тебе собрать свои вещи, иначе их увезут вместе с машиной. Эвакуатор

пришлют очень быстро.

— Без моего разрешения машину не увезут!

— А кто сказал, что они его не получат? Ты же проиграла, могу потребовать пенни. На

твоем месте я бы все-таки собрал самое ценное… — В этот момент на другом конце

радиоволны берут трубку. — Добрый день, я бы хотел… — начинает Картер.

Знаю, что выглядит это как полная капитуляция, но лезу в салон за документами, счетами,

солнцезащитными очками и… письмом от детей Керри, и поскольку положить мне его

особенно некуда (женская одежда и карманы — вещи несовместимые), вылезаю со всем этим

скарбом как есть. Разумеется, Шон уже договорился и со снисходительным видом теперь

разглядывает мои пожитки. Я совершенно ничего не успеваю сделать, как вдруг он

выхватывает у меня письмо.

— Отдай! Шон, отдай!

Но остальные вещи мешают, а Картер уже читает адрес… открывает конверт. И вдруг у

него на лице проступает такое бешенство, что страшно становится. Он разрывает напополам

конверт, сминает и выбрасывает на дорогу. А я кричу на него, себя не помня от злости,

проклинаю этого гада раз за разом!

— Я думал, мы с этим покончили! — орет Шон не менее эмоционально, нежели я.

— Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью! И моими машинами. И моими

письмами!

— Я пытаюсь сделать так, чтобы ты не попадала в аварии, да еще и с неисправными

подушками безопасности. Лайонел знает, сколько месяцев ты не спала? Какое право он имеет

опять заставлять через это проходить тебя, а ты — меня?

— Я предупреждала! Ты все знал! Но добровольно подписался в обмен на секс. Как всегда,

в общем-то!

Полный игнор моего выпада.

— Почему ты не дала ему новый адрес, по которому живешь? Почему?

— Это не твое дело!

— Потому что тебе стыдно? — Меня начинает трясти. — Джоанна! Тебе стыдно?

Он поймал меня с поличным.

— Да, — выкрикиваю я ему в лицо. — Мне лучше, и я не хочу ничего менять! Хочу

остановить этот самый момент, пока все так спокойно и просто им наслаждаться!

Кофе, вещи — все разлетается в разные стороны, а мы стоим посреди пробки, слившись в

поцелуе столь страстном, что воздух вокруг плавится. Мы мешаем движению, машины не без

труда нас объезжают, но мне нет до этого никакого дела. Нам они не мешают! И пусть весь мир

пялится на то, как я таю в объятиях любимого мужчины, как мои каблуки увязают в

раскаленном асфальте, мне и на это плевать. Я просто привстаю на цыпочки и повисаю на

плечах Шона, продлевая этот момент всеми способами. Он не должен закончиться никогда.

Никогда.

Однако, это было бы слишком просто, и минут через двадцать полиция разбирается с

затором на дороге, а время запускается вновь вместе с оглушительным ревом клаксонов

недовольных моей хондой водителей. Таким образом, Картеру приходится меня отпустить, но

он все же делает попытку лаконично и однозначно изложить свое отношение к происходящему.

И цензура умалчивает, как именно.

После затянувшегося поцелуя я настолько дезориентирована, что без возражений

подписываю документы на убийство собственной машины. Да, у меня был шанс ее сохранить и

не позволить Шону сунуть нос еще дальше в мою жизнь, но после поцелуя уже не уверена, что

хочу этого! Стараюсь не встречаться с Картером глазами. Что я в них увижу? Понимание моих

чувств? Или признание, что для него все случившееся ничего не значит? В университет мы

добираемся в полном молчании.

В попытке успокоить всех, кого на уши поставил Каддини, начинаю искать Клегга. На

кафедре его нет, и потому я иду в комнатку с суперкомпьютером, но нахожу только Ребекку

Йол, и это как знак свыше. Закрываю дверь, собираюсь устроить ей допрос.

— Ты можешь мне сказать, что ищет Картер? — спрашиваю я у девушки, которая

подозрительно на меня смотрит, будто ждет, что начну на нее снова орать. — Зачем ему это?

— Не знаю, может быть, — пожимает она плечами. — Он ищет людей, которые следят за

ним и за вами. За Бабочками.

— В смысле? Кто за нами следит? — В этом помещении жарко не бывает в принципе, но и

арктический холод нетипичен, наверное, ему виной мое состояние.

— Этого человека зовут Кристофер.

У меня отвисает челюсть, а глаза становятся квадратными.

— Кажется, вы его знаете, — подмечает Йол.

— Но я не знаю кто он. Ты знаешь?

— Его я не знаю. Я даже не знаю, откуда о нем узнал ректор. Но этот человек следит за ним

очень давно.

— И… и сейчас?

— Конечно, — удивляется девушка. — А почему нет?

Быть может, потому что, кажется, мы уже выполнили все его требования? Сдали

Монацелли, посадили Картера в кресло… Или это еще не все?