И быть подлецом

– О да, шесть раз. Мы познакомились тринадцать месяцев назад, в феврале тысяча девятьсот сорок седьмого года. Вы наверняка удивитесь такой точности, но в полиции меня уже об этом спрашивали, и очень подробно. Я могу также рассказать вам все, что может приблизить вас к положительной достоверности, поскольку субъективно вы наверняка предпочтете данное направление. Ну что, мне стоит это сделать?

– Конечно.

– Я знал, что вам понравится. Как математик, я всегда интересовался прикладными аспектами теории вероятностей для различных видов азартных игр. Происхождение нормальных распределений…

– Не сейчас, – оборвал его Вулф.

– Ой, ну конечно. В случае со скачками определить вероятности чрезвычайно трудно, что обусловлено рядом причин. И тем не менее люди ставят на бегах сотни миллионов долларов. Чуть больше года назад, исследуя возможности ряда формул, я решил изучить газеты, посвященные скачкам, и подписался на три из них. Одна называлась «Ипподром». Издавал ее Сирил Орчард. Когда в полиции меня спросили, почему я выбрал именно эту газету, я честно ответил, что не знаю. Я забыл. Конечно, полицейским, да и вам тоже, это кажется подозрительным, но для меня – это всего лишь факт, который я забыл. И вот как-то в прошлом году, в феврале, Орчард посоветовал ставить на двух лошадей, и я решил с ним встретиться. Он был явно неглупым человеком, и если бы его заинтересовали соответствующие математические задачи, мы могли бы начать сотрудничать, но он не проявил заинтересованности. Но мы все же встречались время от времени и как-то даже провели вместе уик-энд в доме одного друга в Нью-Джерси. Таким образом, до той передачи я в общей сложности встречался с ним шесть раз. Весьма подозрительно, да?

– В меру подозрительно, – согласился Вулф.

– Приятно видеть, – кивнул Саварезе, – что вы пытаетесь сохранять объективность. Ну а как вам такое? Когда я узнал, что популярная программа национальной радиовещательной сети интересуется мнением слушателей относительно целесообразности приглашения в качестве гостя человека, дающего советы, на какую лошадь лучше поставить, я написал письмо, в котором горячо поддержал эту идею, попросил оказать мне любезность, сделав вторым гостем программы, и предложил кандидатуру Сирила Орчарда в качестве приглашенного «жучка». – Саварезе расплылся от уха до уха. – Ну как, теперь ваши шансы один к пяти, да?

– Я вовсе не говорил, что меня устраивает такой подход, – проворчал Вулф. – Вы сами за меня решили. Полагаю, в полиции есть письмо, которое вы тогда написали?

– Нет. У них ничего нет. Ни у кого нет этого письма. Похоже, сотрудники мисс Фрейзер не хранят корреспонденцию больше двух-трех недель, и, скорее всего, мое письмо уничтожено. Если бы я знал это раньше, то был бы менее откровенным, излагая содержание письма полиции, хотя, возможно, и нет. Очевидно, необходимость решения данной проблемы оказала влияние на мои расчеты вероятности быть арестованным за убийство. Но для того, чтобы принять правильное решение, я должен был знать наверняка, во-первых, что письмо уничтожено, а во-вторых, что сотрудники мисс Фрейзер не помнят его содержания. Но я слишком поздно узнал оба этих факта.

Вулф заерзал в кресле:

– У вас что-то еще есть из области положительной достоверности?

– Давайте-ка посмотрим, – задумался Саварезе. – Думаю, это все, если не вдаваться в рассмотрение распределений, что следует оставить для вторичной формулы. Возьмем, например, мой характер, в ходе исследования которого апостериорно обнаружится, что я способен совершить убийство ради надежной, но революционной формулы. Одной из составляющей которой будет состояние моих финансов. Моей зарплаты доцента едва хватает для достойной жизни, тем не менее я плачу десять долларов в неделю за этот альманах «Ипподром».

– А вы азартны? Вы делаете ставки на бегах?

– Нет. И никогда не делал. Я знаю слишком много, а скорее, слишком мало. Более девяноста девяти процентов ставок на лошадей делается под влиянием эмоций, а не голоса разума. Я ограничил свои эмоции деятельностью, для которой они пригодны. – Саварезе помахал рукой. – Это ведет нас в другом направлении, к отрицательной достоверности, свидетельствующей о том, что я не убивал Орчарда. Итак, мы можем рассмотреть и это тоже. Основные положения. Я не имел возможности подсыпать Орчарду яду, поскольку сидел напротив него по диагонали и не помогал расставлять бутылки. Нет никаких доказательств того, что я когда-либо покупал, воровал, брал взаймы или имел в своем распоряжении цианид. Нет никаких доказательств того, что я извлек или извлеку какую-то выгоду из смерти Орчарда. Когда я появился в студии без двадцати одиннадцать, остальные уже находились там, и они наверняка заметили бы, если бы я подошел к холодильнику, чтобы открыть дверцу. Нет никаких доказательств того, что нас с Орчардом связывали какие-то другие отношения, помимо тех, что я описал. Ни тени враждебности или предвзятого отношения. – Саварезе просиял. – Ну и как далеко мы продвинулись. Один шанс на тысячу?