Гулливер у арийцев

— А знаете — это даже удачно. Накануне вашего отъезда,

то есть послезавтра, заходите ко мне еще раз. Этот идиот

Бюркель может еще вам пригодиться. А теперь вот что,

Браун. У меня сегодня маленькое семейное торжество; при-

ходите ко мне после одиннадцати часов. Я живу на Оли-

ваштрассе. Вы ведь, кажется, любите невинные развлече-

ния. Что?

Я поблагодарил и встал, собираясь уходить.

— Вот вам пятьсот марок, больше вам не надо, так как

вы пробудете здесь только два дня, а марки, как вы знаете,

170

запрещено вывозить за границу. Итак, до скорого свида-

ния.

Я вышел из кабинета и отправился обедать к Борхардту.

Сидя за столиком, я подытоживал свои впечатления. Этот

Николаи большая бестия и вначале бросил мне угрожаю-

щий намек. Банге как-то более уютен, но он, видно, ниже

рангом полковника.

Что касается данных мне заданий, то с коммунистами

вряд ли что выйдет, у меня с ними как-то не вытанцовы-

вается. Попробуем все же разыграть комедию в Саарбрюк-

кене.

Вот этого Арнольда я рассчитываю неплохо обставить.

Они явно хотят с ним проделать большую операцию, в чем

дело, однако, пока неясно.

Тебе все же, бедный Штеффен, придется так или иначе

подложить Арнольду свинью, но ты не должен огорчаться,

он ведь убежденный человек и, следовательно, должен ми-

риться с проистекающими отсюда неприятностями. У тебя

же в жизни ничего нет, кроме самого себя, и ты, Штеффен,

должен позаботиться о себе, о единственном.

Пятьсот марок это немного, но на один вечер хватит с

избытком, ведь сегодня я на вечеринке у Банге. Кстати, за-

чем он меня позвал? Может быть, он хочет напоить меня и

потянуть за язык, а быть может, хочет меня кое-кому по-

казать. Вероятнее всего, что он просто пригласил меня без

определенной задней мысли.

— Кельнер — рюмку бенедиктину и одну импортную.

Я долго выбираю из нескольких коробок сигару.

Меня интригует эта семейная вечеринка.

Я выхожу из ресторана и направляюсь на Лейпцигер-

штрассе. Опять группы штурмовиков; один меня толкает

локтем в грудь и называет «еврейской свиньей». Вот это

номер, ведь я чистокровный немец! Впрочем, ручаться не-

льзя: может быть, моя бабка или прабабка, плохо зна-

комые с расовой теорией, проявили недопустимый либе-

рализм. В результате у меня в лице появились неуловимые

черты, вызвавшие соответствующую реакцию у штурмо-

вика. Я, правда, мог бы ему объяснить, что много лет на-

171

зад мой череп щупал старый профессор, специалист по воп-

росам расы, и признал меня арийцем. Но я предпочитаю

не вступать в дискуссию на эту тему со штурмовиком па

улице.

На углу Лейпцигерштрассе и Фридрихштрассе я ловлю

направленный на меня пристальный взгляд. Вижу удив-

ленное лицо старого знакомого. Как это он еще не в кон-

центрационном лагере? Он смотрит на меня и колеблется,

подойти или нет. Я едва заметно даю головой отрицатель-

ный сигнал. Мой знакомый немедленно исчезает за углом.

Часа через два захожу в кафе выпить кофе.

К столику подходят двое в коричневых рубашках, у них

кружка для сбора денег; они предлагают какие-то жестя-

ные булавки со свастикой. Я опускаю в кружку марку. Штур-

мовики изумлены моей щедростью, и я получаю звание

«партейгеноссе».

Итак, только что я был «еврейской свиньей», а теперь

реабилитирован, и все это за одну марку,

У соседнего столика сидит пожилой человек с лицом

профессора; коричневые рубашки протягивают ему круж-

ку; он делает вид, что не замечает, и углубляется в газету.

Штурмовик встряхивает кружку, звенят монеты. Штурмо-

вики отходят в сторону и садятся за столиком у выхода.

Понятно, они пойдут за профессором. Смелый старикан,

но дурак, я бы на его месте опустил три пфеннига, и все

было бы в порядке.

В одиннадцать часов я звоню в квартиру Банге. В пе-

редней несколько шляп и черных кепи охранных отрядов.

Вхожу в прекрасно обставленную гостиную. Сильный свет,

яркие краски, рябит в глазах. Мне навстречу идет Банге,

берет под руку и вводит в соседнюю комнату.

Невероятно накурено, грубые голоса, женский писк и

взвизгивание. За столом сидят человек шесть мужчин, у

всех красные, потные лица, некоторые без пиджаков. Нес-

колько очень недурных девчонок ведут себя без стеснения.

Меня усаживают, знакомят с мужчинами, с девицами я зна-

комлюсь сам. Через несколько минут я чувствую себя в

своей тарелке и не теряю времени...

172

Я проснулся в двенадцать часов дня в своем отеле на

Тауенциенштрассе. Откровенно говоря, я очень неплохо про-

вел ночь.

Ну и свинья же этот Банге! Все было весьма мило, только

я никогда не был поклонником маркиза де Сада. Я в своей

жизни изучил не один притон, но такого свинства я не ви-

дел. Мне даже делается жалко, что я завтра уезжаю. Они

ведь сговаривались еще об одной «семейной вечеринке».

Голова трещит, во рту отвратительный вкус. Принимаю

таблетку «неуранидала», лезу под душ, чувствую себя бод-

рее. Весь день фланирую по улицам. Сижу в кафе. Вечером

отправляюсь, как условился накануне с Банге, на Бюлов-

штрассе.

У Банге помятое и зеленое лицо, желтые глаза. Он на ме-

ня тупо смотрит, потом вспоминает:

— Так вот что, Браун, нужно будет организовать вам не-

легальный переход границы. Это звучит очень романтич-

но и пригодится вам.