Гулливер у арийцев

Я несколько обеспокоен, откровенно говоря, предпочи-

таю грубую ругань и угрозы такого скота, как Гросс, злоб-

ному шипению змеи Форста.

161

Вхожу в кабинет с траурным лицом и видом тяжело

больного человека, вытираю со лба пот, прижимаю руку к

сердцу, тяжело дышу.

— Что с вами, Браун?

— Врачи нашли у меня миокардит, плохи мои дела.

— Меньше шляйтесь и бросьте курить крепкие сигары.

Мы все же на медицинские темы поговорим позже. Дело в

том, что вам придется проехаться в Берлин. Вы, конечно,

довольны, что вновь увидите свою родину?

— Я только об этом мечтаю, господин Форст.

— Вот вам паспорт на имя инженера Иоганна Мюллера,

а это деньги на дорогу.

— Куда мне явиться? В гестапо?

— Не паясничайте, Браун. Когда приедете в Берлин, пер-

вым делом пойдите на Бюловштрассе, сорок три, подними-

тесь на третий этаж и спросите доктора Банге.

— Скажите, господин Форст, чему я обязан счастью по-

бывать в Берлине?

— С вами хочет говорить наше большое начальство. Я

вас поздравляю, Браун, вы быстро сделаете карьеру. Не

волнуйтесь, с вами ничего плохого не случится. Вы как буд-

то немножко побаиваетесь? Что?

— Послушайте, господин Форст, меня в Берлине знает

огромное количество людей, меня могут встретить на ули-

це, в кафе, в ресторане, — словом, везде.

— Откровенно говоря, я думаю, что вы встретите меньше

знакомых, чем ожидаете: одни удрали за границу, другие

находятся в наших бесплатных санаториях.

Лицо Форста скривилось в довольную усмешку, ему ка-

жется, что он сострил.

— Что же вы предлагаете, Браун?

— Я скажу по секрету двум-трем моим друзьям, что еду

нелегально в Германию за информацией.

Мой начальник посмотрел на меня и процедил сквозь

зубы:

— Это не так глупо, попробуйте получить адреса. Стран-

но, что мне не пришло это в голову. У вас, Браун, верхний

этаж неплохо работает. Ну, действуйте и не позже чем завт-

162

ра выезжайте. Не забудьте: Берлин, Бюловштрассе, сорок

три, доктор Банге.

Откровенно говоря, чувствую себя неважно и не испы-

тываю никакого желания отправляться в Берлин. Я уже

говорил, что не являюсь героической личностью и не люб-

лю острых ощущений. А что если на границе или в Бер-

лине меня арестуют? Эти господа очень злопамятны и

могут вспомнить ошибки моей юности. Быть может, они со

мной все это время возились только для того, чтобы за-

манить меня в Германию.

Нет, все это чепуха, из-за какого-то ІІІтеффена не стали

бы они тратить деньги и время. Ты, мой друг, становишься

мнителен. Это не свойственно твоей натуре. Как бы то ни

было — нужно ехать.

В тот же вечер я встречаюсь с двумя эмигрантами, поль-

зующимися серьезной репутацией, и под большим секре-

том сообщаю, что еду в Германию. В случае, если я через

двенадцать дней не вернусь, они должны сообщить о постиг-

шей меня беде моим иностранным друзьям, в первую оче-

редь Стиду.

— Но ведь эта поездка связана для вас с большим рис-

ком, Штеффен?

— Я никогда не боялся опасности, — отвечаю я.

Что касается адресов, то пусть Форст не считает меня ду-

рачком; стоит мне проявить любопытство, и немедленно

возникнет подозрение. Пусть инициативу проявляют другие.

Когда разговор заходит о цели моей поездки, я застеги-

ваюсь на все пуговицы и только мимоходом замечаю, что

хочу встретиться с несколькими друзьями в Берлине и в

Мюнхене.

Один из моих собеседников после некоторого колеба-

ния, заметного невооруженным глазом, спрашивает меня,

взялся ли бы я передать записку одному лицу в Берлине.

— Записки я не возьму, и удивлен, что вы меня об этом

просите — это самый верный способ попасться и доставить

при этом неприятность другому. У меня, однако, прекрас-

ная память, и я могу все точно запомнить.

163

Мой собеседник с облегчением вздыхает и просит зайти

к адвокату Оскару Бюркелю, адрес которого я найду в теле-

фонной книге, и сообщить ему, чтобы он прекратил посыл-

ку писем в Саарбрюккен и пользовался новым адресом: Ам-

стердам, главный почтамт, до востребования, Окману.

6

а другой день я сижу в вагоне поезда, приближаю-

щегося к германской границе, и, откровенно гово-

Í ря, чувствую себя неважно, хотя и убеждаю себя,

что все мои опасения ни на чем не основаны. От этих гос-

под можно всего ожидать. Наконец, свинья Форст мог мне

подсунуть дрянной паспорт, меня задержат на границе, по-

садят, потом выпустят, но пока у меня на зубах и ребрах

сыграют не одну сонату.

Поезд останавливается. Граница. Входят таможенные чи-

новники. Они ничуть не изменились: та же старая форма,

те же толстые физиономии, та же корректная грубость. Про-

верка паспортов. Сердце у меня бьется учащенно, чувствую,

что бледнею.

Подходит личность с пачкой паспортов в руках:

— Вы — Иоганн Мюллер?

Сердце перестает биться, мне, однако, протягивают пас-

порт с отметкой о проезде границы. Все сошло благопо-

лучно. Ко мне возвращается обычная развязность:

— Могу я выйти из вагона?

— Да, пожалуйста, поезд уходит через двенадцать минут.

Пока все развивается нормально. Подождем Берлина.

Смелее, Штеффен. Если бы они хотели тебя посадить, то

сделали бы это на границе.

Берлин, вокзал «Зоологический парк», беру носильщи-

ка, сажусь в такси, называю отель на Тауенциенштрассе.