Гулливер у арийцев

Все разговоры о том, что у человека на первом плане

может стоять долг, идея, работа, — все это обман или в

лучшем случае самообман. Те, кто пользуется всеми блага-

ми жизни, любят прикрыть свои маленькие удовольствия

фиговым листочком. Те, кто слаб или слишком труслив,

чтобы добиться удовлетворения своих чувственных стремле-

ний, притворяются к ним равнодушными и проповедуют

честную, нравственную жизнь.

Этот Арнольд, по моему глубокому убеждению, либо ли-

цемерен, либо чертовски честолюбив. Я хотя свободен от

этого порока, но прекрасно понимаю психологию честолю-

бивого человека, готового многим пожертвовать для удовлет-

ворения своей главной страсти. Бескорыстие, чувство дол-

га, идея — все это дешевая чепуха.

Но я несколько увлекся отвлеченными рассуждениями.

Итак, этот Арнольд еще за несколько месяцев до победы

Гитлера уехал из Германии и поселился в Страсбурге. Он

сумел при этом увезти с собой почти весь свой архив. В

дальнейшем он стал издавать информационный бюлле-

тень, целиком посвященный вооружениям Третьей импе-

рии. Этот бюллетень часто воспроизводил очень интерес-

ные материалы, которые иногда перепечатывали француз-

ские и английские газеты.

У Малыша, по-видимому, сохранились в Германии кое-

какие связи. Во всяком случае, публикуемые им сведения

могли исходить только из хорошо информированного ис-

точника.

При первом знакомстве с Арнольдом я держал себя очень

сухо и не проявлял никакого интереса к его личности, тем

не менее, я уловил его подозрительный взгляд. Во время

беседы он заметил, что спешит вернуться в Страсбург, так

как шпики гестапо якобы шныряют вокруг его загородно-

го домика.

При следующей встрече я на всякий случай вручил

Арнольду липовый документ, полученный от Форста. Ар-

нольд был, видимо, доволен, но со смущенным видом зая-

159

вил, что не располагает в настоящий момент деньгами и

просит меня обождать с гонораром несколько дней. Я с

ноткой обиды ответил, что беру гонорар только за свои

статьи, а не за попавший мне в руки документ, и буду це-

ликом удовлетворен, если этот документ будет опублико-

ван. Я при этом просил Арнольда не печатать факсимиле,

но лишь воспроизвести содержание документа, внеся в

него некоторые изменения. В противном случае может по-

страдать мой информатор, находящийся в Германии.

После этого разговора я еще дважды встречался с Ар-

нольдом, и у меня создалось впечатление, что он ко мне не-

плохо относится. Прощаясь, он даже предложил мне навес-

тить его в случае, если я окажусь в Страсбурге.

Одно время я хотел было рассказать о моем новом зна-

комстве Форсту, но потом раздумал: не следует посвящать

людей, от которых зависишь, в свои дела. Поменьше общи-

тельности, Штеффен.

Прошло около трех месяцев со дня моего приезда в Па-

риж. За это время я очень редко посещал Форста, и то

только тогда, когда у меня кончались деньги. При послед-

ней встрече Форст иронически спросил меня:

— Ну что, вы уже отдохнули, Браун? Скоро начнете

работать?

Когда я ответил, что не теряю напрасно времени, он пе-

ребил меня и сказал, что хорошо информирован о моей

антифашистской деятельности, но считает, что пора уже

перейти к настоящей работе.

— Вы, Браун, стоите нам чертовски дорого, а настоящего

дела мы от вас что-то не видели. Откровенно говоря, я лич-

но поднял бы вам выше кормушку, это бы вас активизи-

ровало. Пишите расписку на шесть тысяч франков.

Шесть тысяч — это неплохо; клянусь мадонной, с гестапо

можно иметь дело.

Я протягиваю расписку и получаю пачку ассигнаций.

— Деньги счет любят, разрешите пересчитать.

Странно — только три тысячи. Сначала мне приходит в

голову, что Форст ошибся, я смотрю на него.

Ах, так, — понимаю.

160

— Все в полном порядке, господин Форст. До свидания,

господин Форст.

На улице я про себя продолжаю беседу с воображаемым

Форстом:

«Значит, вы положили в карман три тысячи франков,

господин начальник. Это неплохо.

Вы говорите, что я на этом деле ничего не потерял?

Возможно, но честность прусского чиновника? Но доброе

имя гестапо? Но благо Третьей империи?

Впрочем, развлекайтесь, господин Форст, как умеете.

Нет, вы не будете тратить денег на девчонок и другие ин-

теллектуальные вещи. Нет, вы их поместите в швейцар-

ский банк на имя вашей мамаши или тети. Мало ли что

может случиться с Третьей империей, необходимо обеспе-

чить себя на черный день.

Вы, господин Форст, играете без дураков и не любите

проигрывать.

А ты, бедный Штеффен, ты не имеешь денег на банков-

ском счету. Ты — богема и человек широкой души. Ты ум-

решь под забором, если вовремя не остепенишься. Тебе уже

сорок лет, пора подумать о тихой пристани, об уютной же-

не, о колпаке на ночь, о шелковом халате. Даже в такой

идиллической обстановке одаренный человек может недур-

но развлекаться.

Не будем впадать, Штеффен, в минорный тон и унывать,

у нас с тобой в кармане три тысячи франков, перестань ду-

мать на серьезные темы и береги себя».

В течение трех недель я продолжал вести культурный

образ жизни и, откровенно говоря, почти забыл о сущест-

вовании Форста.

Утром телефонный звонок:

— Господин Браун? Говорит доктор Мейнштедт. Я вас жду

сегодня в два часа для проверки пломбы.