Гулливер у арийцев

меня очень мало устраивала.

Прошло несколько месяцев, и я пришел к выводу, что

необходимо принять то или иное решение.

Сначала у меня мелькнула мысль о возвращении в Гер-

манию. Теперь самый опасный для меня момент прошел,

я мог предложить свои услуги Геббельсу.

Я бы ему сказал: «Мой маленький Иозеф, ты теперь ве-

ликий человек, а я жалкий журналист, но многие вещи мы

одинаково понимаем; разница в том, что ты поставил на

хорошую лошадку, я же не играл на тотализаторе. Мы оба

нравимся женщинам, я импонирую им своей внешностью

и силой, а ты чем-то другим, заставляющим женщин лю-

бить уродов. У тебя, впрочем, сильный голос, а на женщин

это действует как вторичный половой признак».

Я уверен, что Геббельс ответил бы мне: «Ты, Штеффен,

большой нахал, и я помню твои обезьяньи штучки, но мои

журналисты со свастикой на рукаве так бесконечно тупы.

Ты, Штеффен, мне пригодишься». Да, мы договорились

бы с министром пропаганды, но я все же пока в Германию

не поеду.

Пока вы, господин министр, примете меня, я могу по-

пасть в руки полиции или СА, а они, как известно, отли-

чаются от вас полным отсутствием юмора. Нет, мне не улы-

бается перспектива провести в концентрационном лагере

месяца два-три. Мы отложим наш разговор до более бла-

гоприятного времени. Мы будем по-разному полезны нашей

дорогой родине.

Мне кажется, я мог бы поговорить и с прусским министр-

президентом — Герингом.

Я бы ему сказал: «Мой дорогой большой Герман, ты

старый боевой летчик, а я друг мирных наслаждений; но

ведь и ты в свободное от боев время умел неплохо пожить.

133

Ты убежденный национал-социалист, а я убежденный про-

тивник убеждений. Мы все же друг друга поймем, и я тебе

смогу быть полезен в твоем гестапо. Я знаю, у тебя там есть

ребята, недурно ломающие ребра, но у тебя мало таких

одаренных людей, как я. Ведь я могу составить любой до-

кумент, придумать любую комбинацию. Ты ведь пони-

маешь в этом деле толк, не правда ли? Мы с тобой срабо-

таемся. Но я все-таки в Германию не поеду; в твоем аппа-

рате, господин министр полиции, иногда бывают недора-

зумения, а я их всегда не мог терпеть. Ты понимаешь, о

чем я говорю. Мы отложим нашу беседу, господин министр

авиации».

Так, мысленно беседуя с двумя министрами, я решил,

что останусь пока вдалеке от обожаемой родины. Но ведь в

то же время я германский гражданин, желающий хотя бы

символически приблизиться к своей родной стране. Я ча-

сто прохожу мимо германского посольства, здание которо-

го является частью германской территории

Я не вижу ничего плохого в посещении этого здания с

медной таблицей и орлом на дверях, Конечно, никто из моих

друзей те должен меня встретить, они ведь настолько при-

митивны, что могут ошибочно истолковать мой визит.

Я звоню в дверь посольства. Меня впускают.

— Вы по какому делу?

— Личному.

— К кому?

— К послу.

— Господин посол не принимает незнакомых людей.

— Тогда проведите меня к консулу.

Появляется еще одна личность, на физиономии которой

запечатлен многолетний стаж службы в полиции. Портье

отводит его в сторону и что-то ему шепчет. Личность ис-

чезает, через две минуты возвращается и просит меня сле-

довать за ним.

Я в кабинете у неизвестного мне чиновника с самой зау-

рядной внешностью. Осматриваю комнату — ничего заслу-

живающего внимания.

134

— Кто вы по национальности? Когда уехали из Герма-

нии? Почему? Чем здесь занимаетесь?

Я прерываю любознательного чиновника и замечаю, что

так мы ни до чего не договоримся. В случае необходимо-

сти я тоже сумею задать два десятка вопросов.

— Дело не в этом, я хочу быть полезным своей родине, и

мне необходимо побеседовать на эту тему с компетентным

человеком.

Чиновник удивлен и немного растерян. Он привык к тому

пиетету, который окружает посольства и консульства. Бед-

няга не подозревал, с какой птицей он имеет дело.

Чиновник нажимает кнопку на столе. Появляется поли-

цейская личность.

— Проведите этого господина в семнадцатую комнату.

Мой новый собеседник приглашает меня сесть, угощает

папиросами. Я благодарю, но объясняю, что курю только

сигары. Появляется коробка сигар.

— Ваша фамилия, кажется, господин Штеффен? Мне пе-

редавали, что вы хотите быть нам полезным? Что вы под

этим, собственно говоря, подразумеваете?

— Откуда же я могу знать, что вы считаете для себя по-

лезным. Я считал своим долгом сообщить о своей готовно-

сти оказать услугу родине, конкретизировать же должны вы.

Мой собеседник несколько удивлен и бросает на меня

колючий взгляд. Я невинно смотрю ему в переносицу, это

очень удобный способ.

— Скажите, господни Штеффен, много ли у вас знако-

мых среди эмигрантов? С кем вы близки?

— Простите, милостивый государь, — деликатно переби-

ваю я, — этот метод стар, как мир. Вы мне через несколько

минут предложите составить список моих знакомых. По-

том я познакомлю с кем-нибудь из них одного из ваших

друзей. Вы мне дадите пять фунтов стерлингов. Еще через

месяц прикажете швейцару не впускать меня. Нет, на та-

кой базе мы не сговоримся. Я хочу работать по-серьезному

и могу провести большие дела. Пустяками я заниматься не

буду. Вы видите, что имеете дело не с зеленым пижоном.

135