Гулливер у арийцев

предложение вызвало недовольство: многие заявляли, что

они не хотят работать, что для этого есть рабы, которые ни

на что другое не годятся.

Я тогда велел Угольфу собрать всех испытуемых на пло-

щади судилища и перенести меня туда на носилках. Угольф

уговорил меня, однако, отложить это предприятие до зав-

трашнего дня, так как он боялся, что я не выдержу тяже-

лой дороги по крутой тропинке.

На следующий день утром раздался звук рога, испытуе-

мые принесли носилки, меня положили на них, и четыре

человека вынесли меня из храма. Дорога потребовала око-

107

ло часа, в течение которого я несколько раз терял созна-

ние. Наконец, я оказался в центре свастики — на площади

судилища. Приподняв голову, я увидел, что вокруг собра-

лось около сотни испытуемых, в том числе много подрост-

ков.

Я сказал им следующее:

— Мы с вами устроили восстание к уничтожили власть

арийских вождей, на острове начинается новая жизнь, вы

же хотите, чтобы все осталось по-старому, чтобы новые вож-

ди угнетали рабов, и вас самих.

Значительная часть испытуемых ответила, что они гото-

вы слушать мои приказания, остальные же либо молчали,

либо проявляли недовольство. Чувствуя, что теряю силы, я

приказал всем подчиняться Угольфу, который будет меня

заменять. После этого я потерял сознание.

В течение двух дней я находился в бредовом состоянии,

перед моими глазами проносились лица вождей, сцены

борьбы, воспоминания детства. В минуты просветления я

вновь задавал себе мучивший меня вопрос: успел ли я дать

радиограмму?

Наконец, наступило утро, когда я почувствовал себя бод-

рее, и слабым голосом позвал Угольфа. Он вскоре явился и

сообщил мне, что ему удалось подобрать двадцать пять ис-

пытуемых, готовых подчиняться всем моим приказаниям.

Они вооружились мечами, отнятыми у вождей, остальное

же оружие спрятали в храме, охраняемом стражей. Чело-

век двадцать испытуемых, не участвовавших в восстании, а

также дезертиры, куда-то скрылись и, по-видимому, при-

соединились к бежавшим после восстания вождям.

В то время, как мы беседовали, я неожиданно услышал

знакомый мне шум и почувствовал сильнейшее сердцебие-

ние. Мне показалось, что я слышу, как опускается страто-

план; сначала я решил было, что это слуховая галлюци-

нация. Однако, через несколько минут прибежал один из

испытуемых, стоявший на страже, и с ужасом закричал, что

на берег с неба упала большая лодка. Я велел Угольфу не-

медленно отправиться на берег и в случае, если из лодки

выйдут люди, привести их сюда.

108

Минут через сорок я понял, что спасен, так как Угольф

вбежал ко мне с криком:

— Они идут!

От волнения или просто от слабости, я вновь потерял

сознание.

★

очнулся в Мельбурне, около моей постели стоял врач,

сообщивший мне, что моей жизни не угрожает опас-

ß ность, так как операция прошла вполне удачно. На

мой вопрос, посланы ли стратопланы на остров Арию, мне

ответили утвердительно. На другой день вечером, когда я

чувствовал себя значительно бодрее, я узнал, что страто-

планы вернулись, так как они не нашли острова, на кото-

ром я прожил больше года. Как позже было выяснено, этот

вулканический остров опустился на дно моря.

Последнее воспоминание о старом мире — остров Ария —

исчезло с лица земли, и только я один мог рассказать все

виденное мною в стране арийцев.

Думая о пережитом мною, я с глубоким сожалением вспо-

минаю Угольфа, Рума и нескольких других испытуемых, ко-

торые, как я уверен, могли бы сделаться полезными граж-

данами мировой коммуны.

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ГЕСТАПО

1

ти записки пишутся в довольно необычных усло-

виях, обеспечивающих мне однако достаточно свобод-

Ý ного времени. При этом автор этих страниц не толь-

ко борется со скукой, но ставит себе в то же время вполне

конкретные задачи. В первую очередь автор считает своим

священным долгом представить себя читателям.

Я — последовательный индивидуалист и чисто физио-

логически не выношу всего, что напоминает собою толпу,

массу, коллектив. Когда я попадаю в места большого ско-

пления людей, я чувствую приближение приступа морской

болезни. Один запах пота чего стоит.

Я откровенно признаюсь, что единственной ценностью

в мире считаю себя, и люблю со стороны наблюдать за ра-

ботой моего мозга, ощущать работу своих органов. Я люб-

лю свое лицо и часто смотрюсь в зеркало. В этом, однако,

нет ничего от нарциссизма.

Мне всегда делается смешно, когда меня спрашивают о

моих убеждениях. Я должен категорически заявить, что ни-

когда не был сторонником Третьей империи, но и не был

ее врагом. Я в своей жизни не испытывал чувства полити-

ческой вражды, так как у меня не было и нет политичес-

ких убеждений, правильнее — у меня вообще нет убежде-

ний. Я считаю, что для того, чтобы верить во что бы то ни

было, необходимо страдать каким-то мозговым дефектом.

Наш земной шар представляет собой крошечный черви-

вый орешек, продолжающий вертеться, пока его не раско-

лют космические щипцы. Революции, войны, политичес-

кая борьба, происходящие на этом орешке, имеют не боль-

шее значение для мира, нежели возня муравьев для нас.

110

Далее, я не намерен пожертвовать хотя бы одним своим

волосом во имя блага будущих поколений. Это сказки для