Цзюлин сама здесь для того, чтобы создать другим проблемы. Рано или поздно до этого дойдет.
Она явно была не в настроении.
Улыбка сошла с лица Нин Юньчжао.
– Кстати, есть кое-что, о чем я постоянно забывал тебя спросить.
Отбросив мысли в сторону, Цзюлин глядела на него.
– Что с тобой произошло после партии в вэйци на Празднике фонарей в Янчэне? Словно растворилась в воздухе, – продолжил Нин Юньчжао.
Но только он договорил, юная госпожа Цзюнь напряглась, а на лице отразилось легкое чувство стыда.
– Не хочу даже слышать об этом, – прямо бросила она.
Нин Юньчжао остолбенел.
Юноша невольно улыбнулся.
– Я просто хотел спросить у тебя кое-что. Всю голову сломал, так и не нашел ответа. Та партия в вэйци была поистине великолепной.
– Нет в ней ничего великолепного, – снова прямо ответила она, ускоряя шаг. – Мы скоро будем на месте?
Нин Юньчжао почувствовал себя беспомощным и даже слегка раздосадованным.
– Скоро. Остался только один поворот, – улыбнулся он, после чего ловко соскочил с темы: – Утром полно людей. Возможно, придется немного подождать.
– Когда я только въехала в город, то тоже долго ждала закусок, – сказала юная госпожа Цзюнь, активно подхватывая новую тему.
Нин Юньчжао, улыбнувшись, ответил:
– Однажды мы отправились за город посмотреть на цветение сливы в храме Ваншань. В отличие от остальных, мы решили насладиться полным процессом цветения. Я день и ночь ждал под сливовым деревом храма.
На лице Цзюнь Цзюлин заиграла улыбка.
– Понравилось? – спросила она, повернувшись к нему.
Нин Юньчжао задумался.
– Мне – нет, – ответил он. – Я ничего не почувствовал, кроме холода и усталости.
Цзюнь Цзюлин прыснула.
Нин Юньчжао тоже рассмеялся.
Сяо Дин наконец вздохнул с облегчением и, похлопав себя по груди, присоединился к веселью. К счастью, молодой господин умел дурачиться не только с мальчишками, но и с девушками.
– Почти дошли. – Нин Юньчжао указал вперед.
Юная госпожа Цзюнь обернулась, но через долю секунды они оба остановились.
И вовсе не из-за толпы, преградившей им путь, а из-за отряда Цзиньи-вэй, который перекрыл дорогу.
Нин Юньчжао тоже слегка удивился.
– Неужели жареный тофу способен на преступление? – бросил он.
Люди Цзиньи-вэй окружили лавку матушки Ван с жареным тофу.
Перед входом остановилась лошадиная повозка, окруженная со всех сторон членами Цзиньи-вэй, не дававшими никому прохода.
Услышав Нин Юньчжао, какой-то человек повернулся к нему.
– Не преступление, – восторженно сказал он. – Это господин Лу пришел сюда отведать жареный тофу.
В столице он почти никогда не ел, да и вообще практически никуда не выходил. Обычно Лу Юньци, целыми днями голодая, либо нес службу, либо оставался в ямэне. Принимал пищу он только по возвращении домой.
Она несколько раз говорила с ним об этом, но он лишь смеялся и уверял, что попросту не привык есть на улице.
Поэтому Цзюлин не воспринимала всерьез его приглашения пообедать где-нибудь в городе.
Он этого не любил, а она и не могла покинуть пределы дворца.
Лишь один раз она покинула его с целью убить императора. Возможно, в глубине души он испытывал лютую ненависть.
– Вот оно что, – кивнул Нин Юньчжао мужчине.
Но вдруг со странным выражением на лице обернулся кто-то другой.
– Но дело не только в командующем Лу. – Он понизил голос.
– Правда? – без раздумий спросил он.
– Да! Командующий Лу и его… – продолжил мужчина, но тут же замолчал.
Нин Юньчжао посмотрел на незнакомца.
– Девушка, – сказала Цзюлин.
Она бросила взгляд на дверной проем. Как только это слово слетело с ее уст, Нин Юньчжао остолбенел.
Из дверей очень скромной лавки вышли два человека. Испуганный, но счастливый толстяк, – очевидно, владелец, – а также сосредоточенный мужчина. Лу Юньци.