Граф, Мак и Стром

Давно уже погас в овраге огромный костер, в котором сгорело тело бродяги. Давно уже пришли братья Марека, Томаш и Лукаш, помогли закопать кострище и отвели полубезумного парня домой. Давно уже все стихло. Уже и ночь прошла.

Наступило утро.

Чуть шевельнулась кучка рыхлой земли. Скатилось несколько комочков — и все опять замерло. И снова задвигалось. Земля вспучилась и из нее показалась рука, с тонкими костлявыми пальцами. Они схватились за траву, рядом вынырнула вторая рука, помогая первой. Медленно-медленно из могилы вылез бродяга Арност, вчера застреленный и сожженный.

На груди — ни следа от выстрела, потрепанный плащ цел и невредим. Ни на бледном лице, ни на одежде — ни одного признака огня. Хотя, нет…

Левая пола плаща наполовину обгорела, охвачена черным полукругом.

Бродяга стряхнул со шляпы остатки земли и зашагал к дороге. Пока он шел, обгорелый край плаща побежал вниз, оставляя за собой нетронутую ткань. Несколько шагов, струйка дыма — и вот теперь уже точно никаких следов вчерашнего происшествия.

* * *

В Малых Гнищах больше никогда не видели бродягу, называвшего себя Арност. Кстати, эпидемия Алой чумы там тоже не начиналась: девочка Михалка проснулась наутро совершенно здоровой, страшные признаки болезни исчезли без следа. Наверное, простыла где-то…

* * *

Многие слышали о порождениях Тьмы, несущих в наш мир зло, несчастье и беды. И никто, никто не слышал о порождениях Света… Мало, слишком мало их на земле…

Стать порождением Света можно только добровольно. Совершенно точно зная, что отныне твоя судьба — постоянные скитания, что благодарности от людей ты не дождешься. А также зная, что сам ты не получишь того, что принесешь людям.

Ходят по свету вечно кашляющее Здоровье, испуганная Смелость, одинокая Любовь, невезучая Удача… Там, где они появляются, там пропадают болезни, исчезает злоба и недоверие, появляются дружба и доброта.

Говорят, когда-то было и Счастье. Но…

Шакалы Его Величества

Сапог сержанта врезался мне в бок.

— Вставай, отрыжка…ская!

Я перевернулся и сел на землю, стягивая с себя плащ, которым я укрывался во сне. Потер пострадавшие ребра.

— Я сказал «Встать!», а не чесать задницу!

Вот…! Теперь ребра болели с двух сторон. Хорошие сапоги у сержанта Крада: толстая кожа, железные подковки…

Я встал и вытянулся в более-менее уставной стойке. Пусть отвяжется…

Сержант оглядел меня и сплюнул:

— Где твое оружие, солдат?

Меч висел на боку и я мысленно попросил всех богов сразу, чтобы Крад не потребовал его показать: я уже забыл, когда последний раз доставал его из ножен. Там уже, может, не только слизни — змеи завелись.

Видимо, сержант это понял, потому что ничего больше не сказал. Хотя только за мой внешний вид, другой солдат отправился бы к профосу за десятком-другим розог: сапоги нечищены, грязная рубашка с расстегнутым воротом (где мне ее стирать прикажете?), кольчуга давным-давно заложена (на кой она мне?), лохматые волосы и дерзкий взгляд. Другой солдат, да… А меня — сходи, попробуй. Найди другого дурака делать мою работу.

Но и лишний раз драконить сержанта тоже не стоит. Я взмахнул рукой, попутно подумав, что нужно все-таки подобрать себе шлем:

— Солдат Тауни готов к выполнению задания. Да здравствует Его Величество!

— Да здравствует. Чтоб к тому моменту, когда я подойду к караульным, ты уже был там…ская блевотина!

Быстрое движение — и кулак сержанта впился в мое солнечное сплетение. Я рухнул на колени, хватая ртом воздух.

Что за отношение… А я ведь прошел всю Чернорудную кампанию с самого начала, с города Бейлих. На моем счету… так… ага… сто двенадцать вражеских солдат. У меня даже орден есть! «Королевское солнышко», между прочим…

Я подождал, пока сержант не скроется за палатками наемников, задышал нормально и сел на землю. Да, сержант Крад… Уже бегу…

Меч воткнулся в мягкую землю, рядом со свернутым в тюк плащом и тяжелой кучей ржавых колец — моей кольчугой. Ни меч ни кольчуга мне не нужны — не тот род деятельности я выбрал. А вот мундир…

Я натянул свой мундир. Мой счастливый мундир. Я без него не выйду никогда. Он мне может жизнь спасти… Наверное. Пока еще не было случая убедиться. Но должен, должен… Я человек предусмотрительный.

В мешке остался последний сухарь. Я постучал им по ладони, выбивая личинок. Моб еду имею право жрать только я сам!

Хрустя сухарем, я закинул мешок на плечо, прицепил на пояс мой верный нож, с которым мы не расстаемся — это тебе не меч — и встал. Пора.

Солнце уже садилось, освещая облака багрово-красным светом (к дождю), над полем, где встала лагерем армия герцога Кравайского, стелился дым многочисленных костров и колыхались знамена и вымпелы… Красно-синие — гвардейцы герцога, зелено-бело-красные — латники семнадцатого полка, бело-красные — городское ополчение, голубой грифон на желтом поле — варвары с окраинных земель, красный бунчук с позолоченной орлиной головой — маги-фойермейстеры…

За небольшой канавой, по которой протекал извилистый ручеек, стояли палатки армейского отребья, тех, рядом с которыми воевать не брезгуют, зато находится рядом во время отдыха — ни за что.