Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Обер-прокурор Синода, скромно признавшийся, что манифест писал он, чувствовал себя отнюдь не подсудимым, а скорее судьей, который произнес приговор, не подлежащий обжалованию. Разумеется, ему было неуютно стоять перед негодующими министрами, и он поспешил уехать. Но он и на совещании в Гатчине, и в дни, когда спешно писал манифест, знал, что Лорис-Меликов и его ближайшие соратники обречены. Константин Петрович недвусмысленно давал понять Каткову, призывая его к выдержке, что дни «людей, которые ныне у кормила», сочтены, поскольку они не могут дать «руководящей нити» и у них «все понятия в голове переворочены»⁵²⁹. В этих оценках либеральных министров слышатся отзвуки бесед с царем его советника. 29 апреля Победоносцев доносил, что министры были разобижены тем, что царь нарушил состоявшееся соглашение, не посоветовался с ними, даже не предупредив их, подготовил манифест.

На случай какой-либо демонстрации со стороны либеральной группировки, их коллективной отставки обер-прокурор Синода шлет краткий конспект ответной речи царя министрам. Доводы ее были весьма существенны: «Вы не конституционные министры. Какое право имели Вы требовать, чтобы Государь в важных случаях обращался к народу не иначе чем через вас или по совещанию с вами?» Но коллективной отставки не произошло. Лорис-Меликов, Абаза и Милютин (только они подали прошения об отставке) ушли без шума, не демонстрируя протеста. Михаил Тариелович выдвинул основанием об отставке состояние здоровья, которое и вправду было расшатано.

Михаил Тариелович 29 апреля чувствовал то же, что должен чувствовать человек, неимоверными трудами почти достигший, наконец, своей заветной цели и неожиданно оказавшийся отброшенным от нее на непреодолимое расстояние. По образному выражению графа, пройдя весь путь и разрешив свои задачи, он «потерпел крушение в самой пристани»⁵³⁰.

Причины крушения лорис-меликовских реформ советская литература вслед за Лениным объясняла отсутствием в стране массового движения и неспособностью «Народной воли» после 1 марта 1881 г. продолжать борьбу. Однако сравнительно успешное продвижение планов Лорис-Меликова, в основном одобренных царем, происходило при отсутствии сколько-нибудь широкого народного движения. А народовольцы на год (с февраля 1880 г. до 1 марта 1881-го) прервали террор. В зарубежной литературе акцент при анализе причин гибели реформаторских замыслов Лорис-Меликова порой делают на позиции власти — ее недальновидности, негибкости, неспособности понять собственные выгоды. М. Раефф, опубликовавший проект Лорис-Меликова и обстоятельно его прокомментировавший, в этом смысле воспринимает его отклонение Александром III как «трагическое недоразумение». О «трагедии взаимного непонимания власти и общества» говорит и другой исследователь российских реформ⁵³¹. Но у власти, отождествляющей свои интересы с интересами страны, есть свое понимание целесообразности и пользы, диктуемое обостренным чувством самосохранения и, как правило, не совпадающее с «прогрессивными» общественными представлениями.

В том, что исторический шанс, выпавший России на рубеже 1870—1880-х гг., был упущен, повинны, думается, и власть, и общество. Самые разные общественные течения выдвинули идею представительного правления, по-разному понимая ее содержание и формы, но признавая невозможность управлять страной по-старому. Но они так и не смогли объединить усилия, чтобы отстоять ее в общем натиске на самодержавие. Механизм воздействия общества на власть при отсутствии элементарных гражданских свобод не был выработан. Либеральная оппозиция оказалась неспособной к роли лидера сторонников реформ перед лицом нового поколения бомбометателей. Манифест 29 апреля не случайно не встретил общественного противодействия. В обществе на смену подъему пришли пассивность и равнодушие. Общество устало от революционного террора, политических судов и казней. Все большее сочувствие находит мысль о жесткой руке, способной навести порядок.

В такой обстановке мысль о реформах была беспрепятственно от-брошена властью, решившей законсервировать Россию, «подморозить» ее, по выражению К.Н. Леонтьева.

Лорис-Меликов — государственный деятель, сумевший чутко уловить назревшие потребности страны, стремившийся откликнуться на них, дать простор общественной деятельности, — становился помехой «новой политике». Во всеоружии незаурядных способностей, огромного разностороннего опыта, проявивший себя искусным политиком и дипломатом, смелым реформатором, он оказался не только нужен, но и опасен.