Граф божьей милостью

– Жан… – глухой голос звучал из-под шлема едва слышно. – А знаешь… ведь Камилла давно умерла…

– Сдавайся, еще не поздно… – через силу, выдавил я из себя.

– Ты всегда был слюнтяем… – барон опять закашлялся. – Делай то, что должен…

– Сир… – рядом со мной опустился на колено валлиец. – По условиям поединка вы обязаны оказать милосердие, в противном случае…

– Не медлите, Христа ради! – с другой стороны прозвучал голос одного из свидетелей барона. – Имейте сострадание!

Трехгранное жало с хлюпаньем вошло под бугивер^[29]. Де Жевр сильно дернулся, но тут же обмяк.

– Прошу всех уполномоченных, предоставить свои свидетельства! – торжественно воскликнула шевальер и уже через секунду заявила. – Все условия соблюдены. Победу одержал граф де Грааве!

Я встал и не оглядываясь пошел к своим. Никакого сожаления не чувствовал, словно убил оленя на охоте. Было всего лишь одно желание.

Наконец трахнуть Луизу.

Или Фелицию.

Или обеих сразу.

А перед этим пропустить чарку чего-нибудь покрепче.

Но пришлось ограничится только стаканчиком арманьяка, потому что согласно нынешних традиций проведения поединков, я должен был присутствовать на ристалище, пока сражаются мои люди.

После того, как барона оттащили в сторону, ко мне подошел шевалье Шарль де Вернон, единственный из свидетелей со стороны барона, которому не нашлось поединщика. Уже пожилой, но статный и крепкий брюнет, с густой проседью в волосах и бородке.

– Сир… – шевалье поклонился. – Когда вы желаете, чтобы вам передали доспехи и оружие покойного?

– Ничего не надо… – буркнул я. – Передайте его имущество семье.

– У барона де Жевра никого нет, – после недолгой паузы ответил де Вернон. – Ни детей, ни жены, ни родственников.

– Тогда… отдайте его бастардам из свиты… – с непонятной злостью предложил я. – Если они живы останутся после поединков…

– Как прикажете, сир, – шевалье подчеркнуто официально поклонился мне и отошел.

Следующими на ристалище вышли Логан и де Брасье. Скотт экипировался в своем стиле: во вполне добротный, но весь заплатанный и помятый готический доспешный комплект. Из оружия он выбрал обычную пехотную алебарду. Точно такую же, как у его противника. А вот легист…

Легист впечатлил даже меня.

Сплошь покрытые золочеными вензелями латы венецианской работы, ярко-алый плюмаж на гранд-бацинете, громадная павеза и под стать ей здоровенная булава, с граненым билом размером с баскетбольный мяч. Учитывая габариты магистра юридических наук, его довольно невзрачный противник смотрелся на фоне де Брасье, примерно, как малолитражка против самоходной артиллерийской установки.

Схватка прошла очень прогнозировано. Пока братец Тук с франком прощупывали друг друга, легист как камень из пращи обрушился на своего противника и с диким ревом снес его ударом павезы, а потом, вдобавок, зачем-то упал сверху, придавив всей своей тушей. Надо ли говорить, что на этом все закончилось?

После чего Деннис пришел на помощь своему собутыльнику, и они в мгновение ока разобрались с последним франком. Тот особо и не барахтался, справедливо решив, что сопротивление бесполезно.

А вот у оруженосцев схватки разворачивались не так очевидно. Луиджи со своим противником расправился очень быстро, в отличном стиле вогнав франку эспаду между пластин латно-бригантинного доспеха. Затем уже собрался помогать Клаусу, которому попался очень умелый и техничный противник, но тот категорично отказался от помощи.

В итоге парни так издубасили друг друга, что по обоюдному согласию взяли перерыв. Второй тайм тоже не выявил победителя, а в третьем, оба вообще рухнули на землю, полностью выбившись из сил.

Наблюдатели с обеих сторон посовещались и единогласно присудили ничью.

К счастью, если не считать де Жевра, обошлось без смертей.

Франки, прихватив с собой труп барона, убрались восвояси, а еще через пару часов, оба нефа вышли из бухты.

Шевальер на радостях объявила пир, но я под предлогом недомогания, почти сразу ушел к себе и полночи кувыркался со служанками, в перерывах заливаясь хмельным, потому что непонятное чувство вины никак не хотело уходить. Возможно из-за того, что мне было стыдно за подлый поступок, который в свое в свое время совершил хозяин моего тела? За такое и в двадцать первом веке не жалуют, а сейчас подобное проходит по разряду вообще немыслимой подлости. Заслуживающей только смерти.

Да уж, бастард оказался редкостным мудаком. Не буду исключать, что мне еще аукнется за его проделки.

Утром шевальер сообщила, что франки ушли недалеко и остановились на траверзе мыса Сокоа, в половине лиги от берега.

– Скорее всего, сир, – Аиноа обеспокоенно нахмурилась, – люди Паука собираются ждать пока ваша шебека выйдет в море. Не исключаю, им уже известно, что «Виктория» собирается к отплытию. Возможно вам стоит повременить пару недель? После того, как запасы провизии и воды на нефах закончатся, они будут вынуждены уйти.

– У меня нет времени, шевальер, – отрезал я. – Ни одного лишнего дня. Так что пусть пеняют на себя. Завтра утром, я отчалю, а сегодняшний день потрачу на то, чтобы слегка подбодрить городские власти.