Граф божьей милостью

Все это одежное прогрессорство обошлось недешево, так я и не нищий, тудыть его в качель. Опять же, моя страсть к военному единообразию удовлетворена, что немаловажно. Вот такие мелочи – как раз главная составляющая для мужского душевного равновесия, ибо в отличие от женщин, мужики не взрослеют никогда.

Закончив с одеждой, я наконец обратил внимание на обер-сержант-адмирала и по совместительству капитана «Виктории» Тиля Веренвена, почтительно застывшего посередине каюты с опущенной в пол мордой.

Ага, изображает искреннее раскаяние, стервец эдакий. И есть за что. Да, с ремонтом все в порядке, такелаж^[33] полностью заменили, все вылизано от бушприта до кормового фонаря, но без потерь за зимовку в Сибуре не обошлось. Одного матросика зарезали в пьяной драке в городском борделе, второй обожрался какой-то дряни и скоропостижно помер, изойдя дерьмом, а третьему проломил башку местный лавочник, застав его на своей жене. Обидно терять обученных людей, хотя потери приемлемые, да и на общей дееспособности экипажа никак не отразятся – преставившихся заменят юнги, уже готовые равноценные специалисты. Опять же, кто им дурилкам картонным виноват? В общем, Тиль обязательно будет выдран, но в щадящем режиме и потом.

– Что скажешь, обер-сержант-адмирал?

Веренвен встрепенулся и прогудел.

– Значитца, рад, ваше сиятельство… – но наткнувшись на мой свирепый взгляд, тут же поправился. – Господин шаутбенахт!

Все правильно, никаких сиятельств и прочих титулований, на борту, я господин шаутбенахт^[34] и никак иначе. Да-да, так, как велел себя именовать в свое время рассейский царственный Петруша, который под номером один. Придурь, конечно, дык я и есть средневековый мракобес и самодур. В своем праве, что хочу – то и ворочу. На том и стою.

– Сюда иди… – я шагнул к столу с расстеленной на нем картой. – Смотри, франки не ушли, стоят вот здесь, на траверзе мыса, где-то в половине лиги от берега.

– Сам видел, господин шаутбенахт, – торопливо сообщил Веренвен. – Вчера выходил с местными на разведку.

– Молодец, хвалю. Я не планирую вступать с ними в бой, задача проскочить и оторваться – не более. Впрочем, посмотрим по ситуации. Как тут у нас с фарватером и розой ветров?

Фламандец ткнул заскорузлым пальцем в карту.

– До сюда выйдем на веслах, а вот уже тутой, ветерок уже подхватит, господин шаутбенахт. Но придется принимать круче к морю, дабы банку с отмелью обойти. Я всю местную лоцию назубок выучил. Так что… почти впритык мимо оных получится. Правильно рассчитали, кол им в жопу, свиньям франкским. Но мы уже успеем ход набрать, так что должны проскочить.

– Хорошо, делай как знаешь. Всем – товсь. Пушки зарядить брандскугелями^[35], фальконеты – жеребьями. Исполнять…

Проводив взглядом капитана, я засунул за пояс пистоли, подвесил к перевязи эспаду, и глянул на себя в зеркало.

– Хорош, стервец! – восхитился собой в голос, сбил на затылок шляпу и тоже вышел на палубу.

Едва появился из каюты, команда дружно взревела.

Я дождался пока гомон стихнет и спокойно поинтересовался:

– Это кто тут передо мной? Никак франки?

– У-у-у, это же мы, господин шаутбенахт… – недовольно загудели матросы. – Они самые, кто еще, франков свинье в гузно…

– Никак не могу понять… – с сомнением протянул я. – Морды хрен на лошади объедешь, брюха и задницы до палубы свисают… Зажрались? Ну ничего, я быстро вас в чувства приведу. Соскучились, небось? Я тоже, мать вашу наперекосяк…

– Ур-р-ра!!! Виват!!!

На свою беду пролетавшая над шебекой чайка испуганно шарахнулась в сторону от дикого рева и едва не врезалась в брамсель.

– Баталер, двойную винную порцию за ужином этим молодцам! – рявкнул я. – А пока, парни, за работу. Живо, живо, мать вашу…

После чего с чувством исполненного долга отправился на капитанский мостик. Выглядят все эти ритуалы весьма сомнительно, особенно в свете нынешнего неравенства знати и простолюдинов. Многие знакомые вельможи, после такой сценки ни за что не подали бы мне руку. Но никогда не стоит пренебрегать коммуникацией с личным составом. Она дает людям очень нелишнее ощущение того, что отец-командир, несмотря на свою родовитость, свой в доску парень. А это очень положительно сказывается на службе.

Неожиданно с верхушки башни на мысе Сокоа сорвался белый клуб дыма, а уже потом до нас долетел грохот. Не иначе, кто-то на артиллерийской площадке решил поприветствовать «Викторию»

– Твою же мать! – я саданул по поручню кулаком с досады. – Идиоты…

Следующие полчаса прошли как на иголках. Вот и гадай, просто поприветствовали по дурости, либо специально франкам сигнал подали. В любом случае, франки не дураки, могут сообразить и подготовится. Сука, и не вернешься уже для дознания.

Не выдержав, вызверился на Веренвена:

– Ну, какого тащимся, мать твою?

Одновременно с моим последним словом раздались легкие хлопки: паруса один за одним начали подхватывали ветер. «Виктория» постепенно стала прибавлять в скорости.

– Убрать весла! – грозно зарычал Веренвен. – Всем по местам стоять!!!