Граф божьей милостью

– Ладно, дружище, я не хотел обидеть тебя… – я скользнул взглядом по замшелым стенам Оша и слегка поторопил жеребца. – Просто… просто самому не по себе. Но по-другому не могу. Не хочу убивать свой народ. И это… если что, прости меня за все.

– И вы меня, сир… – скотт смахнул латной перчаткой слезу. – Эх… как вы там говорите? Her s nami i her na nih! Правильно?

– Правильно, братец, правильно.

– И нас простите! – дружно заявили Луиджи с Клаусом.

– А вас то за что?

– Ну… – оруженосцы смутились. – Так, в общем…

– Ну-ну, я запомнил. Поговорим если живы останемся. Ну что, пора? – я невольно поежился, заметив взведенные арбалеты в руках стрелков на городской стене и соскочил с жеребца.

Черт, как-то не очень улыбается помирать прямо на пороге своих родовых владений. Уж не знаю, что останавливает защитников города, флаг Арманьяков в руках у Логана, или просто решили подпустить поближе, чтобы уложить наверняка, но хочется верить в лучшее. Может белый флаг на всякий случай поднять?

И ответил сам себе.

«Да ну нахер. Я пришел по праву хозяина, а не как парламентер. Так что обойдешься…»

– Ага, сир, приехали… – шотландец тоже слез с седла.

– Давайте… – я отмахнул оруженосцам.

Клаус и Луиджи вскинули фанфары.

Едва смолкла заунывная трель, как со стены раздался грозный рык.

– Какой безумец осмелился поднять знамя давно погибшего рода? Отвечай, иначе умрешь на месте!!!

Во мне мгновенно проснулся бастард и плеснулось дикое негодование.

– Это я поднял свой стяг!!! – я шагнул вперед. – Я, граф божьей милостью Жан VI д’Арманьяк, де Фезансак и де Роде. Сын Жана V, графа д’Арманьяка и Жанны де Фуа!

После короткой паузы со стены озадаченно поинтересовались.

– И чего же ты хочешь, назвавшийся столь славным именем?

– Я хочу говорить со своим народом!

– Стреляйте! Я приказываю стрелять! – завопил еще один голос. – Немедленно убейте это изменника и еретика!

Почти сразу же арбалетный болт вышиб у ног искру из камня. Второй скользнул по наплечнику.

По спине покатились капельки холодного пота. Стиснув зубы, я скрестил руки на груди и презрительно процедил:

– Стреляйте! Если хватит духа, можете убить своего сеньора! Но я не сойду с места!

Стрелять перестали. На стене возникла отчаянная перепалка. А потом первый голос закричал.

– Жди! Не сходи с места и сними шлем!

Уже не знаю, сколько пришлось ждать, вряд ли долго, но эти минуты показались мне настоящей вечностью.

Вскоре последовал короткий вердикт.

– Это он!

А еще через полчаса отворилась калитка на воротах и ко мне вышло два дворянина.

Оба как на подбор коренастые и кривоногие. Оба опоясанные рыцари.

Обоих я узнал сразу, подсказало послезнание бастарда – Саллюстий де Монталюк и Анри де Рокелор, старшие сыновья владетельных гасконских дворян, были моими друзьями детства.

Не доходя до меня несколько шагов, дворяне остановились.

– Что тебе надо? – угрюмо поинтересовался Анри. Де Монталюк промолчал, но на его лице я не заметил следов враждебности, скорее безмерное удивление.

Я коротко поклонился.

– Я вернулся к себе домой!

– Ты сошел с ума, Жан, – иронично хмыкнул Саллюстий. – Пока не поздно – уходи. И скажи спасибо, что мы прощаем тебе эту выходку. У тебя прав на Арманьяк ровно столько же, сколько у меня на Гиень и Пуату.

– Я законный граф божьей милостью Арманьяк, – спокойно возразил я. – И могу это подтвердить.

– Как и чем? – вскинулся де Рокелор.

– Отец признал меня своим законным наследником, Анри. Ты это знаешь.

– Все так, – подтвердил Саллюстий. – Но дело в том, что твой покойный отец – еретик и отлучен от церкви за свои грехи. И его решение на тот момент не имело никакой силы.

– Это неправда. Руа франков не имел права судить моего отца. К тому времени он был прощен. Как его святейшеством Каликстом, так и его святейшеством понтификом Иннокентием восьмым этого имени. Последний признал меня. Государи Наварры, Бретани и Бургундии – тоже.

– Ты лжешь! Не может такого быть! – выкрикнул Анри. – Побойся Господа, нечестивец!

– Подожди, Анри… – остановил его Монталюк. – Сам знаешь, он всегда был странным, но лжецом – никогда. Ты чем-то можешь подтвердить свои слова, Жан? Дело не в моем неверии, просто все это звучит слишком неправдоподобно.

– Клянусь Богородицей! – я истово перекрестился. – Но, если вам этого мало…

– Мало, Жан! – перебил Саллюстий. – Советую поспешить, ибо скоро тебя нашпигуют болтами словно пулярку чесноком. Наше влияние на сенешаля Оша не безгранично. Он уже отдал приказ тебя убить.

– Ваша милость, прошу… – я подал знак Логану.

Шотландец одним движением развернул первую буллу.

После первых предложений, Саллюстий вполголоса посоветовал:

– Громче, кабальеро, громче. Нас слушают.

Но едва Логан повысил голос, как в его кирасу со звоном ударил арбалетный болт.

Де Монталюк и Рокелор резко обернулись к городу. На стене опять возникла перепалка, закончившаяся чьим-то стоном, после чего стрелять перестали.

Уильям покачнулся, закусил до крови губу и продолжил, всего на мгновение дрогнув голосом.

И уже не останавливался до тех пор, пока не зачитал все. Затем с гордым поклоном продемонстрировал дворянам печати и подписи.