Готы

Согласно Прокопию, еще до закрепления результата переговоров в форме договора, остатки войск павшего Тейи – не более 1000 готов – выйдя из лагеря с оружием и «дорожными деньгами», пройдя через ряды «ромейских» войск Нарзеса, удалились в город Тицин (Папию) и в места по ту сторону реки Пада. Их взор был исполнен такой решительности и отваги, что никто не осмелился на них напасть, хотя договор еще не был подписан и утвержден взаимными клятвами. Больше никто никогда ничего о них не слышал. Так что, вероятнее всего, они действительно покинули Италию, чтобы, возможно, поселиться на одном из островов, завоеванных Тотилой. Так завершился Рагнарёк остготов… Какой великолепный, подлинно эпический финал! И какой печальный исторический урок! Каким потокам крови суждено было пролиться, сколько народных сил не только германцев, но и аланов, сарматов и гуннов должна была поглотить «мать сыра земля» европейских полей сражений! И все лишь потому, что части человечества все еще приходилось странствовать в поисках лучшей доли, не в силах выдержать голод, терзающий «мигрантов», в то время как другая часть человечества давно уже сидела сиднем под защитой стен и башен городов, имела представление о праве, законе, государственном порядке и была готова защищать их (по крайней мере, в лице своей правящей верхушки) до последней капли крови – своей или чужой…

Гунны, угры, сарматы, авары навоевались в Европе до смерти и исчезли из поля зрения цивилизованного мира почти полностью, за исключением загадочных остатков, точный этнический состав которых нам ныне не известен (какими бы гордыми именами великих народов прошлого эти остатки себя не называли). В горных долинах, укромных уголках, на узких полосках побережья, повсюду в Европе и Анатолии сидят остатки тех великих сил, которые римляне ухитрились подавить и подчинить даже в эпоху, когда преобразившаяся почти до неузнаваемости Римская империя продолжала существовать (а порой – воистину «дышать на ладан») лишь за счет нерастраченной силы своих германских «федератов». Каждое из этих мелких и мельчайших племен, каждый из этих народов-остатков, народов-реликтов нашел своих фанов и популяризаторов, посещающих их селения, от страны басков до Фриули, от Крыма до Кавказа, от Адрианополя до Инвернесса, собирающих и записывающих воспоминанья о былом, записывающих под диктовку местных сказителей звуки, слова и истории.

А вот с остготами дело обстоит несколько иначе. Они – не тема для искателей всяческих раритетов. Они – никак не маргинальное явление истории. Остготы были, вероятно, величайшим шансом, предоставленным Европе, – шансом, без разрыва во времени и, тем не менее, с новой силой перейти из поры духовного и культурного расцвета Античности в новую эпоху. Как ни странно это прозвучит, Тотила был последним объединителем Италии до Гарибальди. Неудачные попытки Цезаря Борджа – не в счет, ибо этот сын римского папы Александра VI об объединении всей Италии всерьез не думал, как бы ни обольщался и не заблуждался на его счет Никколо Макиавелли в своем «Государе». А Теодорих Великий, проникнутый духом молодого, сильного народа, заложил фундамент обновления античных традиций и античного наследия. Ни один другой народ, владевший Италией, кроме остготского, не открыл перед этим уникальным полуостровом, перед этой солнечной «Авзонией», перспективу реального выживания и воскрешения к новой жизни, ибо после гибели Тейи наступили 1300 лет сплошного междуцарствия и распада.

Тем не менее итальянцы сохранили о готах лишь недобрые воспоминания. Создается впечатление, что принципиальное отношение классического итальянского общества от Альберти до Альфиери было неизменно проникнуто аристократической скорбью об унижении Италии в «варварские» времена, после которых, к счастью для цивилизованного мира, наступило Возрождение. Спрашивается: возрождение чего? Ясное дело – доготской, доготической, эллинистической, греко-римской Италии.

Итальянцы (и другие народы романского корня) забыли о величайшей способности пришедшего с севера остготского народа к адаптации. Забыли о том, с каким детским благоговением и искренней готовностью остготы попытались влезть в давно уже лишившийся остатков прежнего могущества каркас древней Римской империи, или по крайней мере примерить его на себя, вместо того чтобы разводить костры в ветшающих дворцах и разбивать шатры в дичающих садах и парках, как это делали на первых порах даже арийские номады в завоеванных ими Мохенджо-Даро и Хараппе (что было – то было) …