Готы

Итак, при нем максимально приблизилась к реальности мечта, которой особенно охотно предавались немецкие историки эпохи Гогенцоллернов и Третьего рейха, взиравшие на эпоху Великого переселения народов ретроспективно, усматривая в ней время упущенных шансов на установление германского господства над Европой. Для его установления было, казалось, рукой подать. Даже в Константинополе германцы занимали сильные позиции, сдужа главной опорой власти восточноримских императоров. И по крайней мере в разгар одного из тяжелейших кризисов Нового Рима его судьба оказалась в руках Мунда (Мундона) – внука Аттилы и сестры Ардариха, спасшего жизнь и престол императору Юстиниану I в грозные дни царьградского восстания «Ника». По всей Европе – от «Ромейской» империи на Балканах до Британии и от Скандинавии до Африки господствовали германцы, правили «военные цари», постепенно создавшие себе в римских пределах собственные царства: Гейзерих – в Северной Африке, вестготы – в Южной Галлии и Испании, франки – в регионе между центральной Галлией и царством бургундов, остготы при Теодорихе – в пространстве от Италии до Южной Галлии и Альп.

Константинополь и Рим были «островами античности» в этом германском «море». И, хотя в царстве Теодориха носить оружие было дозволено лишь готам и их германским вспомогательным отрядам, но оставался римский император в Константинополе, сенат – в Риме, множество высокообразованных древнеримских семейств – хранителей славы и учености былых веков, внуки и правнуки знаменитых ораторов и писателей, которые с кажущейся сегодня непостижимой самоуверенностью и патрицианской гордостью упорно противопоставляли единственный казавшийся им важным и существенным мир увядающей античности новому царству, которое выскочка-полуварвар из Паннонии, дерзающий равнять себя с истинными римлянами, создал себе копьями и мечами своих дикарей.

Представителями этих «староримских» сил, не желавших смириться с ходом истории, были наряду с Кассиодором, правой рукой Теодориха, многие иерархи православной церкви в Медиолане, Равенне и Риме, а также римская знать, которая, лишенная прямого доступа к политической власти, тем усерднее занималась культурными и литературными традициями Рима: поэт, писатель и географ Постумий Руф Фавст Авиен (сын консула Фавста), историк, консул и префект Рима Квинт Аврелий Меммий Симмах, философ и богослов Аниций Манлий Торкват Северин Боэций, или Боэтий (сын консула, префекта Рима и префекта претория Флавия Манлия Боэция) и другие. Стоя между этими двумя мирами, Теодорих добился больших успехов в области внешней политики, в то время как в отношениях с сенатом и римлянами вообще на него, возможно, влияло, давнее предубеждение против литераторов, ученых и ораторов, вовлеченных в эксцессы деградирующей императорской власти. Подчеркиваемое всеми, как древними, так и современными, авторами враждебное отношение Теодориха прежде всего к миру не латинской, а греческой образованности, видимо, возникло в годы, проведенные им заложником на Босфоре. Во всяком случае, оно не может быть объяснено иначе, с учетом последующих, продиктованных здравым политическим расчетом, решений чрезвычайно умного остготского монарха.

В то же время Теодорих, вполне в духе германских традиций, пытался установить прочные семейные связи с правителями других германских народов. При этом отсылаемым им в соседние государства остготским царевнам надлежало, выходя за рамки чисто брачного союза, добиваться у своих мужей и их подданных понимания, одобрения и поддержки государственной деятельности Теодориха на италийской земле. Именно из соображений государственной пользы, как нам уже известно, высокообразованная Амалаберга была отдана в жены царю турингов Германфриду, а сестра Теодориха – Амалафрида (Амальфрида) – стала супругой царя вандалов Тразимунда, который, оставаясь на протяжении всей своей жизни добрым другом Теодориха, имел немало заслуг перед Остготской державой.