Горячие сердца

Ко времени перехода фронта девятку уже должна была накрыть ночь. Если ничего не случится на пути к цели, от «Бури» не будет никаких донесений, пока она не отбомбится. А если... если уже при переходе фронта случится что-нибудь такое, что «Буря» даже не сможет дать о себе знать?..

Анне показалось, будто что-то ненужное подкрадывается к ней, и она крепче прижала к ушам эбонит наушников.

Только то, что нужно, только то, что входит в круг ее обязанностей!..

Не думать ни о чем другом!

Иначе не выдержать.

А выдержать нужно. Во что бы то ни стало. У Николая должен быть крепкий тыл. Ни одним словом, ни одной черточкой не выдать ему своего беспокойства! Когда он бывает возле нее, нужно быть... сильней его. Да, да, сильней его самого! Для этого необходимо очень глубоко спрятать и волнение, и страх, и даже любовь к нему. Пусть ее глаза блестят, губы улыбаются. Так нужно. Еще долго будет нужно. До самой победы. Бесспорной, безусловной, но таящейся, может быть, очень далеко, за преградой из тысяч еще более тяжелых испытаний, чем страх за Николая.

Взгляд Анны поднимался к часам чаще, чем нужно.

В 23 часа она прослушала сводку Главного командования за двадцать третье: «Противник развивал наступление по всему фронту от Балтийского моря до Черного, направляя главные удары на Шауляй, Каунас, Гродно, Волковысск, Раву Русскую, Броды. После ожесточенных боев немцам удалось занять Ломжу и Брест».

Брест!

Николай повел девятку именно на Брест!

...Однако дальше: «Наша авиация вела успешные бои, прикрывая войска, аэродромы, населенные пункты и военные объекты от воздушных атак противника и содействуя контратакам наземных войск. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 31 самолет противника; один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска...»

Молодцы истребители!

Ну, вот и еще несколько минут ее мысли были отвлечены от Николая.

А взгляд снова поднялся к часам.

Проклятые стрелки! Они тащатся так, словно к ним привешены пудовые гири.

Пора бы уже «Буре» подать признаки жизни.

Буфетчица, ступая на цыпочках, осторожно поставила на край стола стакан чаю.

— Может быть, хотите есть?

Анна посмотрела куда-то мимо ее головы. Зачем спрашивать?.. Пора бы «Буре» подать признаки жизни.

Вошел дежурный — молодой капитан с пушистыми бачками. Летчики звали его «Пушкин».

Он сочувственно улыбнулся ей. Почему? Разве по ее лицу можно заметить, что...

Стрелки, стрелки!..

Может быть, они остановились?

Анна взглянула на ручные часы: тоже 23.40. Но почему время стало таким невыносимо тягучим? Вероятно, потому, что она не отдохнула днем. Вторые сутки без сна...

— Товарищ капитан, нет ли у вас таблеток кола?

Дежурный положил перед ней коробочку. Анна сунула в рот таблетку и хотела вернуть коробочку.

«Пушкин» отстранил ее руку:

— Оставьте себе. Я предпочитаю...

Он достал огромный кожаный портсигар, туго набитый папиросами. Поймав ее взгляд, улыбнулся:

— Хватит до утра.

«До утра?..» Она едва удержалась, чтобы не повторить это вслух. До утра!.. Разве до утра кто-нибудь может продержаться в воздухе?..

На коммутаторе вспыхнул огонек.

«Говорит Ромашка... говорит Ромашка... Вызываю Нину... вызываю Нину... Обработал основную цель... Результаты удовлетворительные... С запада и с северо-запада большое движение по всем путям — железнодорожным и шоссейным... Повторяю...»

И едва выключилась «Ромашка»:

«Пепельница вызывает Нину, Пепельница вызывает Нину... Провел обработку основной цели... Замечены два больших пожара на путях...»

«Лисица», «Тамбов», «Волга», «Юпитер»... Один за другим самолеты требовали, чтобы от них приняли донесения. Вся первая эскадрилья.

— Все девять! — радостно улыбаясь, сказал дежурный.

И впервые за сутки на губах Анны тоже промелькнуло что-то вроде улыбки. Не потому, что она не была рада, напротив: ей даже хотелось смеяться. А Николай? Ах да, ведь он же повел их на другую цель. Вот что значит отсутствие опыта. Со временем она перестанет забывать о таких вещах. Его маршрут будет рассчитан в ее сердце с такой же точностью, как его прокладывает на карте штурман... Как же можно было забыть: Николай полетел на Брест...

Брест? Почему ей знакомо это слово?

Ах да, сводка командования: немцы заняли Брест... Ведь это уже было известно, когда Николаю ставили задание. Значит, он опять по ту сторону фронта?.. Что за странный вопрос: на то он и бомбардировщик!.. Почему он так рвался в бомбардировочную авиацию? Неужели ради того, чтобы всегда быть над врагом?

— Товарищ капитан...

Дежурный оторвался от карты и прищурился на Анну сквозь облако дыма:

— Папиросу?..

Она словно не слышала:

— Бомбардировщик обречен всегда летать над противником?

— Абсолютно точно, — капитан сказал это весело, даже, кажется, восторженно. — Только тут неуместно слово «обречен». В этом преимущество бомбардировщиков перед истребителями.

— Преимущество?

— Абсолютно точно! Бомбардировочная авиация — самый активный вид воздушного оружия:

— А я думала — истребитель...

«Пушкин» рассмеялся и сказал самодовольным молодым баском: