Гордость и предубеждение

Тем не менее, Элизабет все же сделала так, как он просил, и, уточняя, кем каждый из них ей доводится, украдкой на него поглядывала, чтобы увидеть, каким образом он воспримет эту информацию. Она почти не сомневалась в том, что он предпочтет бежать от такого недостойного его персоны общества. То, что мистер Дарси действительно удивился, было очевидным; но она никак не ожидала, что он перенесет это с такой завидной стойкостью и, даже более того, вступит в разговор с мистером Гардинером. Впрочем, Элизабет это только радовало. Ее весьма тешила та мысль, что отныне мистер Дарси, наконец, будет знать, что у нее все-таки есть родственники, за которых она может не краснеть. Внимательно слушая все, о чем они говорили, она ликовала при каждом высказывании ее дядюшки, который, безусловно, обнаруживал в себе наличие интеллекта, вкуса и хороших манер.

Вскоре они затронули тему рыбной ловли; и Элизабет услышала, как мистер Дарси приглашает своего собеседника (разумеется, с подобающей учтивостью) приезжать сюда в любое время и удить рыбу здесь. Кроме того, он предложил снабдить дядюшку необходимыми снастями и пообещал показать ему те участки ручья, где клев особенно хорош. Миссис Гардинер, которая шла под руку с Элизабет, тут же наделила племянницу взглядом, выражающим крайнее изумление. Элизабет никак не отреагировала, хотя понимала, что этим они обязаны только ей, и в душе продолжала торжествовать. Тем не менее, она все еще пребывала в недоумении и постоянно повторяла про себя: «Отчего же он так изменился? Что могло этому предшествовать? Не может быть, чтобы его характер смягчился именно из-за меня! Мои упреки в Хансфорде не могли повлечь за собой такие последствия. Я ни за что не поверю, что он по-прежнему меня любит».

Не спеша – обе леди впереди, джентльмены чуть позади них, – они спустились к крутому берегу ручья, чтобы получше рассмотреть какие-то особенные, редкие в здешних местах водоросли; после чего в их строю произошли небольшие перемены. Все началось с миссис Гардинер, которая, утомившись после столь долгого хождения, обнаружила, что рука Элизабет более не сможет обеспечить ей нужную опору, и в результате предпочла опереться на своего мужа. Мистеру Дарси, таким образом, пришлось занять место возле ее племянницы. Какое-то время они шли молча, пока Элизабет, которой очень хотелось, чтобы он знал, что она согласилась на эту прогулку только после того, как ее убедили в его отсутствии, не заметила, что тот приехал весьма неожиданно.

– Ваша экономка, – продолжала барышня, – сообщила, что до завтрашнего дня вы здесь не появитесь; однако то, что вы по-прежнему в городе, нам было известно еще до того, как мы выехали из Бейквелла.

Мистер Дарси признал, что миссис Рейнольдс говорила чистую правду, и объяснил, что отправиться на несколько часов раньше своих друзей, с которыми он путешествовал все это время, его заставили кое-какие неприятности, связанные с управляющим.

– Остальные присоединятся ко мне завтра утром, – добавил он, – и среди них, между прочим, есть те, кто с вами уже знаком: мистер Бингли и его сестры.

В ответ Элизабет лишь слегка наклонила голову. Все ее мысли мгновенно переметнулись к тому эпизоду, когда имя мистера Бингли было упомянуто ими в последний раз; но, насколько она могла судить по выражению лица мистера Дарси, сейчас его этот случай не особенно беспокоил.

– Есть еще один человек в этой компании, – продолжил он после небольшого перерыва, – который очень сильно желает узнать вас поближе. Возможно, я прошу слишком многого, но, поскольку вы остановитесь в Ламтоне, я бы хотел – с вашего позволения, разумеется, – познакомить вас со своей сестрой.

Такая необычная просьба застала Элизабет врасплох. Удивление было настолько сильным, что она даже не знала, каким же именно образом ей лучше выразить свое согласие. В ту же минуту она поняла, что независимо от того, действительно ли мисс Дарси желала быть представленной ей или нет, это решение, скорее всего, исходило от ее брата. Впрочем, пока Элизабет не видела в этом ничего плохого, и ей было даже приятно сознавать, что обида мистера Дарси, в конечном счете, не вынудила его составить о ней по-настоящему дурного мнения.

Теперь они шли молча, так как каждый из них был погружен в собственные раздумья; и хотя Элизабет чувствовала себя неловко (а иначе и быть не могло), в душе она все же радовалась. Ей, безусловно, льстило стремление мистера Дарси познакомить ее со своей сестрой. Вскоре они немного оторвались от тетушки и дядюшки и когда дошли до экипажа, то обнаружили, что мистер и миссис Гардинер отстали от них чуть ли не на четверть мили.