Гордость и предубеждение

– Существует не так много людей, о которых можно сказать столько добрых слов. Вы, должно быть, очень счастливы, что у вас такой хозяин.

– Да, сэр. Мне, безусловно, повезло с ним. Думаю, что, если бы мне пришлось обойти весь мир, я все равно не нашла бы никого лучше его. Я, кстати, уже давно заметила, что дети с мягким характером, повзрослев, всегда сохраняют в себе это качество и, в конце концов, становятся очень приятными молодыми людьми; а он, знаете ли, был таким беззлобным, добродушным мальчиком…

«Неужели это тот самый мистер Дарси?» – уставившись на экономку, думала Элизабет.

– Его отец ведь тоже был весьма приятным в обхождении человеком, – вспомнила вдруг миссис Гардинер.

– Да, мэм. Я полностью с вами согласна. И сын действительно весь в него. Даже с бедными ведет себя так же любезно.

Элизабет слушала, то удивляясь, то сомневаясь, и с нетерпением ждала новых заявлений о том, какой замечательный и неповторимый мистер Дарси. Однако миссис Рейнольдс больше ничем ее не порадовала. Тщеславие заставило ее перевести разговор на богато инкрустированные рамы, на размеры покоев и на дороговизну мебели. Мистер Гардинер, которого весьма забавлял тот факт, что в этом доме с таким предубеждением относятся к тому, чтобы, безмерно расхваливая хозяина, выставить его в самом выгодном свете, попытался вновь вернутся к оставленной теме; и, пока все они поднимались по главной лестнице, экономка охотно поведала ему о не перечисленных ранее его достоинствах и положительных качествах.

– Он отличный помещик и вообще самый лучший собственник из всех, кто когда-либо жил на этом свете. Он совершенно не похож на тех необузданных молодых людей, которые думают только о своей персоне. Ни один из его арендаторов или слуг не отзовется о нем плохо. Некоторые, правда, считают его чересчур гордым, но лично я, уверяю вас, никогда за ним этого не замечала. По-моему, такое мнение сложилось у завистников только потому, что он не так болтлив, как многие его сверстники.

«Эта черта характера, безусловно, не делает его хуже», – рассуждала про себя Элизабет.

– Такие нежные слова в его адрес, – украдкой шепнула ей тетка, – никак не согласуются с тем, как он поступил по отношению к нашему несчастному другу.

– Может быть, нас нарочно вводят в заблуждение.

– Едва ли. Мы же не простые прохожие.

Когда они, наконец, достигли верхней ступеньки и оказались посреди широкого коридора, их проводили в довольно уютную гостиную, меблированную (судя по всему, не так давно) с еще б(льшим вкусом, чем помещения на нижнем этаже. Впрочем, экономка сама тут же сообщила им, что все работы по отделке комнаты только что завершены, так как ее хозяин распорядился управиться к приезду мисс Дарси, которая во время своего последнего пребывания в Пемберли особенно полюбила эту гостиную.

– Он, несомненно, очень чуткий брат, – проговорила Элизабет, подходя к одному из окон.

Миссис Рейнольдс, на мгновение задумавшись, уже, по-видимому, предвкушала радость мисс Дарси, которой вскоре предстояло переступить порог этой комнаты.

– А он всегда такой заботливый, – добавила она. – Готов пойти на что угодно, лишь бы сделать приятное своей сестре. Для него нет ничего невозможного.

Между тем во всем доме им оставалось осмотреть только две-три спальни и картинную галерею. Последняя включала в себя достаточно много прекрасных работ; но, поскольку Элизабет не слишком хорошо разбиралась в произведениях искусства, и ей уже вполне хватило того, что она видела внизу, она обращала свой взор лишь на изображения мисс Дарси, выполненные карандашом. Такую технику она считала более доступной для своего понимания, да и сама личность вызывала в ней относительный интерес.

Разумеется, в галерее были собраны, прежде всего, семейные портреты, но не многие из них могли бы привлечь внимание постороннего человека. Элизабет тоже проходила мимо большинства работ, однако взгляд ее находился в постоянных поисках лица, чьи черты были бы ей знакомы. И она нашла его; и, отметив поразительное сходство с самим мистером Дарси, увидела ту же широкую улыбку, которая временами появлялась на его губах, когда он смотрел на нее. В раздумьях она простояла перед портретом несколько минут и, прежде чем они вышли из галереи, вновь вернулась к нему. Миссис Рейнольдс же мимоходом сообщила, что картина была написана еще при жизни его покойного отца.