Гордость и предубеждение

Элизабет полагала, что мистер Дарси привезет к ней свою сестру лишь через день после ее прибытия в Пемберли; и в соответствии с этим она решила, что в то утро не должна будет особенно удаляться от постоялого двора, в котором они остановятся. Однако ее предположения оказались ошибочными, ибо визитеры пожаловали на следующий же день, когда они и сами едва только добрались до Ламтона. Пройдясь немного вместе с тетушкиными подругами по окрестностям, они лишь успели подняться в свои комнаты, где собирались отдохнуть и переодеться к обеду, как услышали шум подъезжающей коляски. Кинувшись к окну, они увидели на улице двухколесный экипаж, в котором сидели мужчина и молодая леди. По строгим нарядам Элизабет сразу же догадалась, что их представят друг другу по всем правилам, однако постаралась никоим образом не показать своим родственникам, что она удивлена. Тетушка и дядюшка поначалу недоумевали; но, заметив, что их племянница не находит себе места, и вспомнив странные обстоятельства предыдущего дня, они смекнули, что за этим визитом, видимо, стоит что-то другое и что такое внимание со стороны молодого человека может объясняться лишь его интересом к Элизабет. В то время как их посещали подобные идеи, бедняжка пребывала в таком смятении, что даже сама не могла понять, почему ей не удается сохранить спокойствие. Возможно, она переживала из-за того, что мистер Дарси мог наговорить в ее пользу много излишне нежных слов; возможно, опасалась, что, в конце концов, не сможет понравиться его сестре, ибо чувствовала, что умение располагать к себе покидает ее.

Боясь быть замеченной, она отбежала от окна и принялась расхаживать по комнате взад и вперед, пытаясь подавить в себе волнение и стараясь не обращать внимания на пытливые взгляды тетушки и дядюшки, которые заставляли ее нервничать еще больше.

Наконец в дверях показались мистер Дарси и его сестра; и для Элизабет начались, пожалуй, самые тяжелые минуты в ее жизни. Вскоре, правда, она обнаружила, что ее новая знакомая находится в таком же замешательстве, как и она сама; и это немного успокаивало ее. Кстати, когда Элизабет осваивалась в Ламтоне, она слышала, как подруги тетушки говорили, будто мисс Дарси является крайне гордой особой; однако сейчас всего несколько минут наблюдений убедили ее в том, что та скорее невероятно застенчива; и вытянуть из нее слово, состоящее более, чем из одного слога, оказалось делом весьма непростым.

Мисс Дарси была барышней достаточно высокой и более крупной, чем Элизабет; и, хотя ей едва исполнилось шестнадцать лет, фигура ее уже вполне сформировалась и отличалась особой женственностью и грацией. Она не была так же красива, как брат, однако лицо ее светилось интеллектом, а манеры говорили о превосходном воспитании. Элизабет, рассчитывавшая увидеть такую же невозмутимую личность, какой всегда казался мистер Дарси, испытала огромное облегчение, когда поняла, что на сей раз ее ожидания не оправдались.

Спустя четверть часа Дарси вдруг сообщил, что скоро должен подоспеть и мистер Бингли, который тоже желает встретиться с Элизабет; и пока та подбирала нужные слова, чтобы выразить свою радость, со стороны лестницы послышались громкие шаги, и через мгновение на пороге стоял уже сам Бингли. Весь ее гнев по отношению к нему давно прошел; но даже если бы что-то и осталось, то неподдельное радушие, с которым он сейчас поприветствовал ее, заставило бы Элизабет окончательно забыть о своих обидах. Он вежливо справился о здоровье членов ее семьи, и все остальное время вел себя так же непринужденно, как всегда.

Мистер и миссис Гардинер уже давно хотели увидеть его, и для них он сейчас представлял не меньший интерес, чем для самой Элизабет. Вообще же абсолютно все собравшиеся здесь были им весьма любопытны; а подозрения, вызванные странными взаимоотношениями между мистером Дарси и Элизабет, побудили их задать несколько осторожных вопросов, из ответов на которые они поняли, что, по крайней мере, один из них уже знает, что такое любовь. В чувствах племянницы они, правда, все еще немного сомневались; но то, что молодой человек был преисполнен обожанием и восхищением, казалось уже совершенно очевидным.

Элизабет же сейчас беспокоило другое. Прежде всего, она хотела убедиться, что производит на своих гостей приятное впечатление. Впрочем, ее опасения по поводу того, что она может кому-то не понравиться, были напрасны, ибо здесь ее ждал несомненный успех; и те, ради кого она старалась, – и Бингли, и Джорджиана, и Дарси – были ею вполне довольны.