Голубой горизонт

Зама и другие слуги сняли задний ящик с фургона Луизы и установили ванну. Потом наполнили ее горячей водой. Когда все было готово, Джим вышел. Он прислушивался сквозь парусиновую стенку фургона, как Луиза плещется в воде, и сочувственно морщился, когда она вскрикивала от боли, когда вода обжигала ссадины и следы колючек. Наконец Джим решил, что с купанием покончено, и попросил разрешения войти в фургон.

— Да, можешь войти, я уже одета как монашка.

Луиза облачилась в халат, подаренный ей Сарой Кортни. Он закрывал девушку от подбородка до лодыжек, и рукава спадали до самых запястий.

— Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало лучше? — спросил Джим.

— Я намазалась бальзамом и мазью твоей тети Ясмини — обработала и лодыжку, и большинство других ссадин.

Она чуть приподняла подол халата, чтобы показать плотную повязку на пострадавшей лодыжке. Жена Дориана Кортни являлась знатоком арабской и вообще восточной медицины. Ее прославленные мази были лекарствами от всех бед для их семьи. И Сара уложила в медицинский ящик дюжину больших банок этих мазей. Одна такая банка стояла открытая рядом с походной кроватью Луизы, и в фургоне стоял крепкий, но приятный запах трав.

Джим не понял, к чему ведет это замечание, и потому просто кивнул с умным видом. А Луиза снова порозовела и пробормотала, не глядя на Джима:

— Но часть колючек торчат в таких местах, куда мне не дотянуться. А синяков хватило бы на двоих.

Джиму даже в голову не пришло, что девушка таким образом просит его о помощи, и ей пришлось высказаться более определенно. Она потянулась рукой через плечо, насколько смогла:

— У меня такое ощущение, что вот здесь торчит целый лес колючек…

Джим продолжал таращиться на нее, и ей пришлось отбросить все попытки объясниться скромными намеками.

— Там, в ящике, ты найдешь пинцет и набор игл, которыми можешь воспользоваться, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной и спуская с плеч халат. — Одна колючка меня особенно беспокоит, под лопаткой. — Она протянула руку к обозначенному месту. — Просто как гвоздь распятия!

Джим задохнулся, сообразив наконец, что к чему, и быстро достал пинцет.

— Я постараюсь действовать осторожно, но если будет больно, кричи! — сказал он.

Однако Джим давно уже натренировался, ухаживая за больными и ранеными животными, так что его прикосновения были хотя и твердыми, но осторожными.

Луиза легла лицом вниз на овечье одеяло и отдалась в его руки. Хотя спина девушки оказалась исцарапана и проколота во множестве мест, ее кожа выглядела гладкой, как мрамор, и соблазнительно светлой там, где осталась неповрежденной. Когда Джим впервые увидел Луизу, она походила на беспризорника, но с тех пор хорошее питание и долгие месяцы верховой езды и прогулок укрепили ее. Даже в нынешнем тягостном положении ее тело представляло собой самое чудесное из всего, что видел в своей жизни Джим. Он работал молча, не доверяя собственному голосу, и Луиза тоже ничего не говорила, только иногда судорожно вздыхала или тихонько охала.

Когда Джим откинул подол ее халата, чтобы добраться до других спрятавшихся колючек, Луиза слегка изменила позу, чтобы облегчить ему задачу. Когда он еще чуть-чуть сдвинул шелк, открылась расщелинка между ее ягодицами, такая тонкая и светлая, что ее не было видно, пока свет не падал под определенным углом. Джим встал и отвел взгляд, хотя это оказалось почти свыше его сил.

— Я не могу дальше… — пробормотал он.

— Но почему же нет? — спросила Луиза, не поднимая лица от подушки. — Я чувствую, там есть еще колючки, которыми ты должен заняться.

— Скромность это запрещает.

— Значит, тебе все равно, что мои раны могут загноиться и я умру от заражения крови? И лишь потому, что желаешь спасти свою драгоценную скромность?

— Не надо так шутить! — воскликнул Джим.

Мысль о смерти Луизы потрясла его до глубины души. Девушка ведь была так близка к ней этим утром…

— Я не шучу, Джеймс Арчибальд! — Луиза подняла голову и окинула Джима ледяным взглядом. — Мне больше не к кому обратиться. Представь, что ты — хирург, а я — твоя пациентка.

Ее обнаженные ягодицы обладали безупречными и симметричными очертаниями, как какой-нибудь геометрический чертеж или навигационная диаграмма. Пальцы Джима ощущали теплую, шелковистую кожу. Когда он вытащил все колючки и смазал многочисленные ранки бальзамом, он отсчитал ей несколько капель лауданума, чтобы успокоить боль. И после этого наконец смог выйти из фургона Луизы.

Но его ноги, похоже, слишком ослабели и с трудом держали его.