Голубой горизонт

Конь и всадник помчались к Луизе. Джим, не замедляя хода, наклонился из седла, держась лишь коленями, подхватил одной рукой Луизу и закинул ее на седло за своей спиной.

Усевшись верхом, Луиза обхватила Джима обеими руками за талию и прижалась лицом к его пропотевшей рубашке между лопатками. Она всхлипывала от боли и страха, не в силах произнести хоть слово. Джим увез ее на гребень холма, спрыгнул на землю и протянул к девушке руки, чтобы снять ее с Друмфайра.

Она все еще не могла говорить, но слова и не были нужны. Глаза Луизы выражали бесконечную благодарность и отблеск еще каких-то чувств, слишком запутанных и неопределенных, чтобы она сама могла озвучить их в словах.

Джим осторожно опустил ее на землю; она села, а он встал перед ней на колени.

— Где ты ранена? — спросил он.

Его голос звучал хрипло от беспокойства за девушку. Потрясение от их встречи со смертью отчетливо отражалось на лице Джима, и это помогло самой Луизе прийти в себя. Она прижалась к Джиму, обняв его за шею.

— Лодыжка, но это ерунда, — прошептала она.

— Дай посмотреть. Которая?

Руки Луизы соскользнули с его шеи. Она показала на ногу.

Джим снял с нее ботинок и осторожно ощупал ногу.

— Не сломана, — решил он.

— Нет. И почти не болит.

Она отвела с пыльного лица волосы, и Джим увидел, что одна из колючек впилась ей в щеку. Он выдернул ее, и Луиза поморщилась, но не отвела взгляд.

— Джим… — прошептала она.

— Да, мой маленький Ёжик?

— Нет, ничего… разве что… — Она умолкла, не в силах договорить, потом неловко закончила: — Мне, вообще-то, нравится, когда ты меня так называешь.

— А я рад, что ты вернулась, — ответил Джим. — Мне на мгновение показалось, что ты намерена нас покинуть.

— Наверное, я выгляжу как детский ночной кошмар…

Она уже не смотрела в глаза Джиму, но пыталась стереть пыль с лица.

«Только женщина может беспокоиться о своей внешности в такой момент», — подумал Джим, но говорить этого не стал.

— Ты выглядишь как моя мечта, — заявил он, и Луиза порозовела под слоем пыли.

Тут подъехал Баккат с двумя заряженными тяжелыми ружьями:

— Слон все-таки может уйти, Сомоя, если ты это допустишь.

Джим вернулся к окружавшей их реальности. Он увидел, что старый слон медленно уходит вниз по склону холма, волоча переднюю ногу и встряхивая головой от боли в выбитом глазу.

— О Джим! — выдохнула Луиза — Это несчастное животное в таком состоянии… ты не должен позволить ему так страдать.

— Мы ненадолго, — пообещал ей Джим.

Он вскочил на Друмфайра и взял протянутое Баккатом ружье. Они вместе поехали вниз по склону, обгоняя охромевшее животное, и Джим остановил Друмфайра прямо на пути слона. Он взвел курок и ждал.

Слон как будто не замечал их, он приближался медленно, с трудом. С расстояния в десять шагов Джим выстрелил ему в грудь. Когда пуля вонзилась в серую шкуру, он развернул Друмфайра, как танцора, на месте. Слон не предпринял попытки погнаться за ними. Он просто стоял на месте, как некий монумент, и кровь из пронзенного сердца пульсирующим фонтаном била из раны.

Джим обменялся с Баккатом ружьями, потом снова повернул Друмфайра к слону. Он спокойно объехал гиганта с ослепленной стороны. Слон начал мягко раскачиваться на месте, из его груди опять вырвался низкий рокочущий звук. Джим почувствовал, как весь его охотничий азарт угас, сменившись грустью и горестным сожалением. Рядом с этой благороднейшей из добыч он намного глубже ощутил вечную трагедию убийства. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы поднять ружье и выстрелить еще раз. Слон содрогнулся от удара пули и попятился, двигаясь медленно, неуверенно. Наконец он тяжело, болезненно вздохнул.

Он упал, как падает большое дерево под ударами топора, — сначала медленно, потом быстрее и наконец рухнул на землю с таким грохотом, что по холмам за долиной прокатилось эхо.

Баккат соскользнул со спины Фроста и направился к слону. Здоровый глаз патриарха, широко раскрытый, невидяще смотрел в пустоту, и Баккат легко провел пальцами по его ресницам. Слон не моргнул.

— Все кончено, Сомоя. Теперь он навеки твой.

Несмотря на утверждения Луизы, что ее раны ничего не значат, Джим не позволил ей возвращаться к фургонам верхом. Они с Баккатом срезали две толстые крепкие ветки, соорудили носилки и накрыли их парусиной и дорожными одеялами из скаток. Потом сделали волокушу, чтобы ее тащила Верная. Джим нежно уложил Луизу на эти сани и отправился вперед, чтобы выбирать самую ровную дорогу для лошади.

Хотя Луиза смеялась, лежа в этой удобной постели, и твердила, что это самое легкое в ее жизни путешествие, однако к тому времени, когда они добрались до фургонов, ее раны подсохли. И когда она встала с волокуши, то потащилась к своему фургону, как очень пожилая леди.

Джим с тревогой топтался вокруг нее, подозревая, что любая непрошеная помощь может быть воспринята с негодованием. И его удивило и восхитило, когда Луиза оперлась рукой о его плечо, поднимаясь по ступенькам в фургон. Он оставил ее, чтобы девушка могла снять порванную грязную одежду, а сам отправился проследить за тем, как греют воду и готовят медную сидячую ванну.